Олдридж смутно припоминал, что «pendejo» — это вроде как оскорбление какое-то, что-то с тупостью связанное. И, наверное, Олдридж это заслужил, чтобы это слово ни значило. Но в остальном Мигель ошибался.

— Я тебе не нужен. Нет, — Олдридж, словно песка наглотался, хотя в душевой было очень влажно от пара.

Мигель ударил его в грудь. Не больно, но внимание его привлекло.

— Нужен, раз я так сказал, и докажу это. Во вторник я схожу в клинику и сдам анализы. Твои последние анализы в порядке, и мы знаем, что ты здоров. А потом, когда придут и мои отличные результаты, презервативы нам больше не понадобятся. Ты сможешь кончать в меня. Ты будешь кончать в меня. Я так сильно этого хочу, papi. Мне это нужно. Мне нужен ты, мать твою, — для пущей убедительности он ткнул Олдриджа в грудь.

Олдридж закрыл глаза. Он не мог больше смотреть на искреннее лицо Мигеля.

— Твою ж мать, — пробормотал профессор, не понимая к кому или к чему конкретно обращается. Наверное, к Вселенной в целом. Мигель предлагал ему нечто столь драгоценное, что это страшило Олдриджа. Он отчаянно желал любви Мигеля, и в тоже время невероятно боялся, что каким-то образом в итоге того подведет. Олдридж сам по себе был с дефектом. И что будет, когда Мигель это поймет и тоже его бросит? Олдридж не знал и очень боялся это выяснить.

— Ты мне доверяешь? — спросил Мигель. — Хотя бы попытаться можешь? Ты ведь меня любишь? Лучше бы, конечно, это было правдой, потому что ты так сказал, и свои слова я тебе забрать не позволю, — он дождался от Олдриджа кивка. — Ага. Отлично. Это же офигеть какое чудо, да? Ты и я, полюбили друг друга одновременно. Это настоящий приз. Ты должен мне доверять, чтобы не испортились отношения. Поверить в то, что я буду тебя защищать. Всегда.

Мигель нежно поцеловал Олдриджа. Поцелуй был и обещанием и вопросом, превратившимся в сладкое давление и влажный жар.

Понимая, что уже попался, Олдридж сдался.

— Я постараюсь тебе верить.

— И в это тоже, — Мигель жестом указал на них. — В это поверь.

Олдридж кивнул.

— Хорошо.

— Bueno, — Мигель, взяв Олдриджа за плечи, развернул обоих. Удивительно, что они не потеряли равновесие и не упали. — Теперь моя очередь. Ты моешь меня.

— Какая честь, — сухо произнес Олдридж, заставив Мигеля фыркнуть. Но это честь. Настоящая. Что Олдридж изо всех сил старался заслужить. 

Понедельник, 6 января

Кухня Олдриджа и ужасные варианты завтрака.

Эванстон, штат Иллинойс.

Первая официальная ссора влюбленной пары состоялась чуть меньше часа спустя на кухне Олдриджа.

Мигель рассматривал жутко аккуратный холодильник дока. Парень нашел молоко и просто нереальное количество контейнеров с обычным йогуртом. Содрогнувшись, Мигель достал молоко.

— Умоляю, скажи, что у тебя есть хлопья.

Олдридж посмотрел на него оскорбленно.

— Есть мюсли.

— Не-не. Настоящие хлопья. С каким-нибудь мультяшкой на коробке.

— Прости, но такого не имею. Есть овсянка, мюсли, йогурт и фрукты. А еще яйца, если хочешь, можешь пожарить.

— Не, настроение не яичное. А фрукты какие?

Олдридж нахмурился.

— Апельсины. И, наверное, парочка бананов.

— О. А манго?

— Манго?

— Я так понимаю это «нет». Тогда может грейпфрут?

Олдридж с отвращением отшатнулся.

— Гадость. Их вообще кто-то ест?

Мигель удивленно выгнул бровь.

— Естественно. Иначе в магазинах не продавали бы их большими пакетами.

— Ты серьезно? Тебе нравятся грейпфруты?

Мигель вылупился на Олдриджа.

— Грейпфруты вкусные. И полезные. А ты, похоже, повернут на правильном питании. Поэтому я решил, что у тебя есть грейпфруты.

— Да они же ядовитые, — заявил Олдридж. — Я что больной ядом питаться?

— Тебе же хуже. Как видимо и мне. — Мигель пожал плечами. — Хлеб хотя бы есть? Тосты пожарю. Или ты и их ненавидишь?

— Ерунду не говори. — Олдридж сунул в тостер два куска мультизернового дерьма и достал здоровую упаковку йогурта. Док вывалил большую часть в миску, сверху налил мед и посыпал грецкими орехами. Затем сел и стал это дерьмо есть. Мигель едва не блеванул.

— Что? — спросил Олдридж.

— Это, — ткнул пальцем в чашку со слизью Мигель. — Гадость. Один только вид у меня тошноту вызывает.