Ясно, что отсиживаться в подвале - это верная смерть: нет никаких надежд выйти живыми из этого полымя. Надо смываться отсюда! Не попробовать ли пробраться ночью с оружием в руках мимо немецких позиций? Но кто знает, не эвакуировали ли немцы все население и из окрестностей Варшавы? Кто-то предложил спуститься к Висле и вплавь добраться до противоположного берега, но не все у нас умеют плавать. А может, завалялась у берега какая-нибудь покинутая лодка?

Как-то утром Эдек и Юзек тихонько пробрались на чердак, чтобы обозреть местность и выяснить, можно ли пройти к Висле. Только влезли на чердак, как заметили приближающихся немцев. Вернуться вниз было уже поздно. Ребята легли, накрылись листами жести, попавшимися под руку, и остались на месте, пока мародеры ушли.

Парни вернулись в подвал с грустным видом: лодки у берега не видно, вокруг рыскают немцы, заметны пулеметные гнезда и артиллерийские батареи. Пропало желание предпринимать какие-то решительные шаги. Небольшой запас воды и еды у нас есть - потерпим до прихода врага и погибнем в бою. Но теснота, грязь и безнадежность заставляли искать пути спасения.

Неожиданно заговорил молчун Эдек: "Недалеко отсюда, на улице Беневицкой, где я жил раньше, есть укрытие. Пусть несколько человек пойдут туда, и тогда здесь станет свободнее".

На другой день утром Витек, Эдек и я пошли туда. Пройдя часть пути, мы нюхом почувствовали немецкий патруль и вынуждены были ползком вернуться назад. На дороге попался нам в руки почти сгнивший мешок сухарей. Верно, он лежит тут давно, с того времени, как советские самолеты сбрасывали продовольствие восставшим. Находка эта компенсировала нам неудачу.

Ночью Марек и Эдек снова отправились в путь. Марек вернулся следующей ночью.

– Ну, бункер хорош?

– Хорош, но там могут поместиться не более пяти человек. Эдек остался там. Теперь надо решить, кто еще пойдет.

В эту ночь ушли Витек, Юзек, Андзя и Стася. С тяжелым сердцем распрощались мы с ними и до самого освобождения уже ничего не слышали о них. Это было на десятый день пребывания в этом убежище.

В душе мы верили, что, когда придет час нашего освобождения, мы снова соединимся с нашими товарищами.

Прошло две, три недели, наступила четвертая. Медленно и уныло тянулись дни и ночи. В промежутках между сном мы мысленно возвращались к прошлому.

Закроешь глаза - и встают картины детства. Как во сне, проходили перед нами образы родителей, братьев, сестер. Вспоминались хедер, школа, молодежные организации. Как в кино, проходили перед глазами города, люди, которых не коснулась коричневая чума. Они не знают, что такое оккупация, гетто, крематории. Они свободны, работают, радуются. Может ли это быть? А мы за что страдаем?

Глаза открываются, и нить раздумий прерывается. Лучше не думать об этом. Но можно ли не думать, когда целый день лежишь без дела с устремленными в одну точку глазами?

И мы встряхнулись и сказали себе: надо попробовать заняться чем-то, чтобы оставалось меньше времени на размышления. Мы установили распорядок дня. В восемь - день начинается сообщением "календаря". В девять - завтрак: корочка сухого хлеба и ложка знаменитого салата: горох с картошкой. Время между завтраком и обедом заполнили лекции. Первой выступила Яся - бактериолог по профессии. Ее рассказ о роли бактерий вызвал большой интерес.

Зигмунд, юрист, говорил на близкую его профессии тему. Ицхак, Юлек и я читали лекции на общественные, политические и научные темы.

Лекции, читавшиеся шепотом, вызывали дискуссии, длившиеся часами. Так убивали мы время: не успеешь повернуться, как наступает уже время обеда. И не раз дискуссии в самом разгаре прерывались голосом Сабины, произносившей привычное: "Идон", - наступала тишина, и все наше внимание было приковано к шагам на лестнице. В голове только одна мысль: "Спустятся? Спустятся и сюда?" Шаги удаляются, и мы продолжаем дискуссию с того, на чем прервали ее.

Мы приступаем к обеду с чувством человека, который закончил какую-то работу и обедает после трудов праведных. И снова ложка салата и твердый, как камень, сухарь, немного пудинга, а иной раз деликатес из запасов, оставленных хозяевами и обнаруженных нашими острыми глазами.

С четырех часов мы заполняли пустоту анекдотами, шутками, загадками, сыпавшимися одна за другой. Анекдоты были разные и очень смешили нас. Но вот беда: трудно смеяться шепотом. Забывшись, мы иногда переступали границы дозволенного, пока Сабина не останавливала нас своим магическим словом.

Пока каждый из нас выложит свой запас -глядишь, уже шесть вечера. Все с нетерпением ждут наступления темноты; можно будет выйти немного, расправить кости, а главное - втянуть в себя дым папирос, которые мы делали из сушеных вишневых листьев. И этого удовольствия надо было ждать целые сутки: в нашем тесном, грязном укрытии курить запрещается.

Мы читаем лекции и даже развлекаем друг друга анекдотами, но тяжкие заботы не оставляют нас. Вода и запасы пищи кончаются. Все дома вокруг уже обобраны, все источники пополнения запасов иссякли. Надо найти выход и не зависеть от случая.