Мигель откашлялся и заставил себя выдавить:

— Кажется, я би.

Алондра уставилась на него во все глаза, но молчала.

— Я не... — начал Мигель, но не знал, как точно закончить то, что хотел сказать, и очень обрадовалось, что не пришлось.

Алондра вскинула руку, чтобы он замолчал.

— Секунду, papi, ладно? Нужно подумать.

Мигель кивнул, сам сомневаясь, что сможет что-то сказать. Горло будто стянуло, перехватило от нервозности. Она назвала его papi — хороший знак. Она использовала это прозвище только, когда его оберегала. Как тогда, когда он упал и разбил коленку или когда его в школе задирали. Но о чем она думала, — вот что беспокоило Мигеля.

Лонни наконец неуверенно заговорила.

— Как давно... нет. Не важно. Этот человек, кто тебе нравится. Не девушка, так?

Мигель помотал головой, все еще не в состоянии говорить.

— Значит мальчик. — она говорила ровно и бесстрастно.

Мигель снова помотал головой и с трудом прохрипел:

— Мужчина. Он где-то лет на десять меня старше. Может, на пятнадцать. Так что он определенно мужчина.

— Ты переспал с парнем и даже не знаешь, сколько ему лет? Какого хрена, papi?

— Это сложно.

— Да, мать твою, я заметила. Не поделишься, как это произошло?

Мигель не знал с чего начать.

— Что именно?

— Как давно ты стал геем!

Мигель застонал. Он уже готов был признать, что быть би огромная боль в заднице. Иногда и в буквальном смысле. Последняя мысль заставила Мигеля улыбнуться.

— Лонни, я би, а не гей. Почему так трудно это понять?

Алондра отпила из своего стакана и опустила его обратно на стол.

— Ты занимаешься анальным сексом с парнем? Значит гей.

— Би, — возмутился Мигель. — Мне девчонки тоже нравятся.

Алондра раздраженно вскинула руку.

— Тогда почему ее не выбрал?

— Я не «выбирал» Олдриджа. Просто так получилось. Слушай, я сам еще во всем не разобрался. Ты будешь меня избегать или что?

— Избегать? Ты офигел, Мигелито?

Мигель сложил руки на груди.

— А ты?

— Нет, я не стану тебя избегать. Ты что считаешь? Мы, мать твою, в средневековье живем? Я просто запуталась. Для меня все это просто непривычно. Я не могу припомнить ни одного момента, где бы я сказала «а, да, мы всегда считали, что он гей». Тебе же девочки всегда нравились.

— Помнишь мою одержимость Тором?

Алондра заткнулась.

— Ах, да. Точно. Ну, а кто бы не хотел переспать с Крисом Хэмсвортом?

— Я бы точно его трахнул. У меня очень много смущающих фантазий о нем и Локки.

Сестра скривилась.

— Ладно, это сексуально, но очень по-гейски. Беру свои слова обратно.

— Би!

Алондра довольно ухмыльнулась, как могла только старшая сестра, бесящая своего брата.

— Да плевать, — а потом резко пришла в себя. — Mam'a рыдать будет. Ты же ее знаешь.

Мигель еще глотнул выпивки.

— А pap'a припомнит мне, что велел идти в армию, потому что на флоте полно педиков. Весело будет.

— Abuela поколотит тебя тапком.

— Вот это новость.

Алондра фыркнула.

— Верно.

— И что мне делать?

Сестра опрокинула в себя остатки выпивки.

— Ну а для него это серьезно?

Мигель тоже допил и пожал плечами.

— Мы не совсем встречаемся. Черт, да мы даже не можем показать, что видимся друг с другом.

— Почему? Он тоже в шкафу сидит?

Мигель начал было возражать, что сам там не сидел, но потом осознал, что так, по сути, и было. Так что он ответил:

— Нет. Из-за его работы. Он профессор. Все в курсе, что он гей. Просто...

— Охренеть, papi. Ты трахаешься с собственным преподавателем? Est'as loco [26] ?

Мигель подумал, что все возможно.

— Наверное. Но в нем что-то есть такое. Я не хочу ничего заканчивать. Пока нет. Но и он сам в некотором роде loco, и проводить с ним время, наверное, глупо. Вероятно, он все прекратит, потому что он — это он, а если я сейчас откроюсь, то станет только хуже.

Сестра заморгала.

— Э-эм. Дашь мне знать, когда он разобьет твое сердце.

— Этого не случится. У нас не серьезно. Все не так.

— Просто знай, papi. Если он тебя обидит, я его прирежу. На правах hermana [27] .

— Ясно, — Мигель обосновано верил, что она не шутила. И на всякий случай, мысленно сделал себе пометку спрятать подальше все ножи.

Остаток вечера Мигель испытывал дискомфорт, представляя себе реакцию каждого члена семьи на его потенциальную откровенность. И совсем немного надеялся, что хоть чьи-то слезы будут от радости. Вся его жизнь казалась хрупким мыльным пузырем. Внутри все выглядело отлично, но неизбежно лопнет, и Мигель останется ни с чем.