Встречались среди гинекологов и сочувствующие. Эти отсылали ее, куда подальше, к компьютерам и картотекам и давали задания по систематике или статистике, просили заполнить истории беременностей, болезней или назначения.

Несколько раз предлагали здесь, в Нью-Йорке, пройти курс витаминов или расслабляющих систем, чтобы убрать преждевременный тонус матки и укрепить мускулатуру. Но всё это Тэсс отвергала без разбора, мотивируя тем, что чувствует себя отлично. Не проходило у неё опасение в отношении Даррена. Она была прекрасно осведомлена, что, допустим, какой-нибудь подкупленной им медсестре не стоит больших усилий подменить стерильную иглу и занести Констанции инфекцию гепатита или даже ВИЧ.

В общем-то, работа и учёба отменно забивали голову, малыш каждую свободную минуту тянул внимание на себя, но иногда всё это отходило куда-то на задворки сознания, уступая место одному единственному человеку.

Двадцать девятого числа октября месяца ему исполнялось двадцать девять лет. До того как он вернул ей украшение, именно этим днём жила и дышала Констанция все эти долгие месяцы. Она планировала прийти к имениннику, поздравить и поговорить. Но сейчас решила пропустить его праздник и встретиться чуть позже. Девушка понимала, что трусит и откладывает, но другого от себя не ожидала и не требовала.

А ещё она мечтала, что вдруг ей неимоверно повезёт, и она столкнётся с ним где-нибудь на тротуаре в городе, хоть и доподлинно знала, что Андрей по улицам не ходит. Для этого в США слишком дешевый бензин.

Да и за прошлые полгода в Нью-Йорке она видела Дексена на улице случайно лишь однажды. Андрей выходил из какого-то ресторана с группой мужчин в таких же, как и он, классических костюмах и начищенных до блеска туфлях. Все вместе сели в огромный серебристый автомобиль и уехали.

Мечтая об их нынешней встрече, Тэсс представляла, что отец её ребёнка не сделает ей слишком больно, и у неё даже хватит смелости или безрассудства рассказать о сыне, и пусть там хоть три Сибилл сидят в квартире или даже лежат на диване. Она почему-то была уверенна, что теперь, чем быстрее признается, тем лучше. Сообщит информацию, а пусть потом Дексен поступает так, как сочтёт нужным. У него карт-бланш.

Её тоска по этому человеку уже давно переросла в какое-то болезненное хроническое состояние. Как у людей после длительного голодания атрофируются цепочки нейронов между желудком и мозгом — они едят, а сигнал о сытости в подкорку не поступает — так и Тэсс казалось, что даже если Андрей сейчас сядет за стол напротив, ей не «насытиться» его присутствием. Не так быстро.

И вот когда Констанция, уже окончательно, призналась себе, что больше причин откладывать визит к Андрею, и возможностей оправдать свою трусость, у неё нет, её мечта сбылась.

Она шагала по 8ht Avenue из детского диагностического центра, где забрала статистику анализов недоношенных детей. Миссис Стюарт готовила работу о влиянии срока родов на выживаемость и длительность выхаживания младенцев. Ей обещали досрочно поставить зачёт по фетоплацентарной системе.

Девушка уже взошла на порог перед ступеньками в метро станции «Astor Place», но почему-то посмотрела налево.

И застыла.

Прямо посередине улицы, в черном костюме и белой рубашке с галстуком, дорогу переходил Андрей Дексен. В одной руке он держал файлы с бумагами, а пальцами другой придерживал полы пиджака, зажимая в ладони ключ от машины. Его волосы ветер разделял на проборы, чёрные брюки облепили стройные длинные ноги, галстук забросило на плечо. Чуть позади него семенила на довольно высоких каблуках какая-то девица тоже с документами в руках, в офисном тёмном костюме, с простым хвостом длинных каштановых волос и в очках тонкой оправы.

Они оба, ни на кого не глядя, приблизились к припаркованному чёрному автомобилю, который уже мигнул огнями сигнализации. Девица устремилась к пассажирской дверце, придерживая от ветра, распахнула её и ловко юркнула в салон.

Андрей подошел к месту водителя, открыл дверь и посмотрел прямо перед собой на стекло. Его глаза изменили аккомодацию и упёрлись взглядом прямиком в Констанцию.

Та, так и застыла, с занесённой ногой на ступеньку и отвисшей челюстью.

Мужчина тоже замер. Он стоял и смотрел в глаза девушке, не моргая. Затем прищурился и сделал, судя по всему, бездумный шаг назад, после чего машинальным движением захлопнул дверь перед собой.

Тэсс приставила ногу и чуть повернулась ему навстречу. Как флюгер, только наоборот.

На его красивом лице отобразились волнение, и даже некое восхищение. Он вскинул подбородок и закусил уголок губы.

И только Констанция приготовилась, что он направится к ней и подойдёт, и сама сгруппировалась в высоком старте, сдерживаясь, чтобы не ринуться навстречу, как Андрей опустил глаза на её живот.

Его взгляд тут же ослеп — мужчина устремился внутрь себя. Красивое лицо подёрнулось печатью какой-то многозначительной пустоты. Эдакого парадокса. В глазах не отобразилось ни осуждения, ни восхищения, губы не дрогнули ни в ухмылке, ни в скептической гримасе.

У Тэсс внутри всё рухнуло. Сильно-сильно, практически нестерпимо защипало в горле, и глаза подернулись влагой. Она с трудом сглотнула и чтобы не упасть, и не сделать что-нибудь дикое и неправильное, вцепилась глазами в образ любимого мужчины и держалась за него как за мачту корабля во время шторма — боясь моргнуть и выпустить из «глаз». У неё настолько обострилось зрение в этот момент, что она как орёл рассмотрела невидимые морщинки и несильные круги под глазами Андрея.

Констанция, стараясь не шевелить головой, чтобы не разорвать зрительный контакт, развернулась к нему всем корпусом.