«Что тут непонятного, — мысленно сказал себе Мазур. — Единственный шанс красиво сдохнуть. Смит, судя по всему, не знает, что Ольга учена хитрым единоборствам… ее будут вводить в камеру, и появится шанс дернуться… наручников нет, она поймет и подхватит… Это шанс. Или-или. Или прорвемся наверх, если не придумает хитрый Смит какой-нибудь каверзы, или горячие латиноамериканские парни сгоряча порежут и меня, и ее из удобных, прикладистых бразильских автоматиков… и лучше уж так, чем пройти через все, что они нам приготовили, лучше уж так…»

— Не понимаю, — повторил Смит.

Собрав всю волю в кулак, Мазур с безразличным видом пожал плечами, ощущая холодную, смертную тоску:

— Что тут непонятного? Она имеет право участвовать в торге — и точка.

— Возможно, вы и правы… — задумчиво протянул Смит.

— Мне плевать, понимаете вы мою логику или нет, — совсем грубо сказал Мазур. — Либо играем втроем, либо… — Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек тонкую авторучку. — Меня не обыскивали, только оружие забрали… Говорите, вы тоже профи? Посмотрим. Но мне кажется, я успею всадить себе эту штуку в сонную артерию раньше, чем вы до меня доберетесь. И — в с е. Я имею в виду, для меня все кончится. Я не увижу, что вы будете с ней делать, если будете… Я соскочу с поезда, ясно вам? Потому что… с чего вы взяли, милейший Джон Смит, что у меня нет подстраховки? Что я — единственный аквалангист в группе? Вы уверены, что качнули всю информацию о группе?

— Блефуете? — быстро спросил Смит.

Мазур трескуче рассмеялся:

— А у вас есть шанс это моментально определить? Старина, я не разведчик, но я ведь профессиональный убивец, не забыли? Умею драться… А если есть второй аквалангист, с вас снимут шкуру, загонят резидентом в Антарктиду вербовать пингвинов до конца жизни… Нет? Ну что, рискуем? Считайте и дальше, что аквалангист — один… Считайте, что я блефую. Ваше право, в покере карт на стол не выкладывают… Приведете Ольгу?

— Черт бы вас, славян, побрал…

— Просто время другое, — сказал Мазур. — Лет пятнадцать назад вы бы мне пели про свободный мир, как Одиссеева сирена, а я бы в ответ цитировал Ленина… Сейчас другие времена, Джон. Загадочная славянская душа научилась торговаться. Вы же так хотели нас перекроить на свой манер, что же теперь-то стоите, как шведский король, громко пукнувший на официальном приеме? Приведите Ольгу.

— Вашу мать…

— Ольгу ведите. Я ее должен видеть и знать, что с ней ничего не могло…

Дверь оглушительно завизжала. Вошел полицейский с автоматом на плече, и, очень похоже, это был не тот полицейский, которого Смит оставил за дверью: один-единственный короткий миг на лице американца царило нескрываемое удивление.

А в следующий миг полицейский страшным ударом ноги в солнечное сплетение швырнул американца на пол. Отпрянув к двери — видимо, рожа у Мазура стала соответствующая, — что-то возбужденно затараторил на испанском, помогая себе руками.

Тут же ворвались еще трое — два в форме, один в штатском. Обмундированные живенько подняли бесчувственное тело и вмиг вытащили в коридор. Штатский по-английски сообщил:

— Сеньор полковник, приношу извинения за прискорбное недоразумение. Прошу вас, пройдемте к начальнику…

Мазур, инстинктивно приняв боевую стойку, пытливо в него всматривался, пытаясь угадать, нет ли тут подвоха. Так и не определив, в чем подвох может заключаться, кивнул:

— Идите впереди.

— Разумеется, полковник… Простите, это так прискорбно…

Мазур вышел следом за ним. Коридор пуст. В распахнутую дверь камеры напротив видно, как лежащего на полу американца живенько освобождают от содержимого карманов. Пожалуй, и в самом деле произошли молниеносные изменения… Быстро шагая за провожатым, Мазур держал окружающее, был готов, если вдруг откуда-нибудь бросятся, сорвать у штатского с плеча автомат и устроить панихиду с танцами.

Обошлось. Быстрыми шагами пересекши двор, они оказались в длинном коридоре, где царила обычная полицейская суета: кто-то бежал с толстенной папкой, на кого-то орали, волоча за наручники, кто-то качал права, судя по интонации… Следом за штатским Мазур поднялся на второй этаж. Штатский распахнул перед ним высокую дверь, чересчур роскошную для стандартного кабинетика обычного офицера.

В самом деле, просторный кабинет был обставлен не без претензий на начальственную роскошь. У восседавшего за столом сеньора (благородная седина на висках и пронзительный взгляд ищейки) на погонах сверкал рядок золоченых штучек, а весь воротник покрыт шитым золотом плетением.

Кроме него, явно хозяина, здесь были еще трое. Верзила в штатском, в непроницаемых черных очках, сложив руки на груди, прислонился плечом к притолоке, а посреди кабинета, воинственно уперев руку в бок, стояла Ольга — растрепанная, прекрасная, злющая, бурлящая — и орала на лейтенанта-оборотня, имевшего столь бледный вид, словно он вот-вот должен был упасть в обморок.

Принюхавшись, Мазур убедился, что лейтенант вульгарно напустил в штаны, — ширинка мокрая, капает, ничего не скажешь, круто…