Она чувствовала: чего-то не хватает. Какой-то существенной детальки для замка Авери. Деталька не потерялась, просто Калиша ее пока не видела.

Вместе мы сильнее, но этого все равно мало. Даже будь с нами несчастные полуовощи вроде Джимми, Хэла и Донны, этого бы все равно не хватило. Однако в те вечера, когда зажигают бенгальский огонь, мы сильны. В такие вечера мы превращаемся в убийц. Что же я упускаю?

– Добро пожаловать, девочки и мальчики, – говорил доктор Хендрикс. – Спасибо, что помогаете нам! Давайте сперва посмотрим смешной мультик и похохочем от души, а потом я к вам вернусь.

Он помахал незажженным бенгальским огнем и подмигнул. Калише захотелось блевануть.

Если мы в состоянии убить человека на другой стороне земного шара, то почему нельзя…

Калиша чувствовала, что вот-вот найдет ответ, когда Кэти громко завопила – не от боли или огорчения, а от радости:

– Дорожный Бегун! Обожаю!

И она запела визгливым фальцетом, который буравил Калише мозг:

– Дорожный Бегун! Дорожный Бегун! Койот бежит за ТОБОЙ! Дорожный Бегун! Дорожный Бегун! Спасайся, пока ЖИВОЙ!

– Заткнись, Кэти, – без злобы сказал Джордж.

Дорожный Бегун, бип-бипнув, припустил по шоссе посреди пустыни. Хитрый Койот глянул на Бегуна и вообразил обед в День благодарения, а Калиша поняла, что догадка, которая была так близка, улетучилась.

Когда мультик закончился и Хитрый Койот вновь остался ни с чем, на экране возник дядька в костюме и с микрофоном в руке. Калиша сперва приняла его за бизнесмена и не сильно ошиблась, однако славился он другим. На самом деле он был проповедником; когда камера отъехала, стал виден огромный, очерченный красными неоновыми лампами крест у него за спиной. Дальше камера дала круговой обзор, и Калиша поняла, что выступает этот дядька на арене или даже на стадионе, заполненном тысячами людей. Они вскакивали, некоторые махали руками, другие поднимали над головой Библию.

Сперва он произносил обычную проповедь, с номерами глав и стихов из Библии, затем перешел на то, как страна рушится из-за о-пи-о-идов и блу-до-дей-ства. Затем началось про политику, судей и то, что Америка – сияющий город на верху горы [48] , который безбожники хотят запятнать грязью. Он говорил про то, как волхование изумляло народ Самарийский (Калиша так и не поняла, какое это имеет отношение к Америке), когда появились цветные точки. Они вспыхивали и гасли. Гул то вздымался, то опадал; Калиша чувствовала его даже по вибрации волосков в носу.

Когда точки исчезли, дети увидели, как проповедник садится в самолет вместе с женщиной, вероятно, миссис Проповедник. Снова появились точки. Гул то вздымался, то опадал. Калиша услышала у себя в голове Авери, он говорил что-то вроде «они это видят».

Кто это видит?

Авери не ответил, наверное, кино его затянуло. Вот в чем роль Штази-огоньков – они затягивают не по-детски. Проповедник снова орал, теперь из кузова грузовика в мегафон. Мелькали надписи: «ХЬЮСТОН ЛЮБИТ ТЕБЯ», и «БОГ ДАЛ НОЮ РАДУГУ КАК ЗНАК» [49] , и «ОТ ИОАННА 3:6». Потом точки. И гул. Несколько пустых сидений в кинозале начали хлопать сами по себе, как незапертые ставни на сильном ветру. Двери распахнулись. Джейк-Змей и Фил-Мокрица захлопнули их и подперли плечом.

Теперь проповедник был в каком-то приюте для бездомных. Нацепив фартук, он поварешкой размешивал соус для спагетти в огромном котле, рядом стояла его жена, оба улыбались. На сей раз в голове Калиши раздался голос Никки: Улыбайтесь на камеру! Она смутно ощущала, что волосы у нее встали дыбом, как наэлектризованные.

Точки. Гул.

Проповедник в новостной телепрограмме с какими-то другими людьми. Один из этих других людей обвинял проповедника в… длинные слова, ученые слова, которые Люк бы точно понял… а проповедник хохотал так, будто в жизни не слышал ничего смешнее. У него был очень заразительный смех. Хотелось смеяться вместе с ним. Если, конечно, ты не сходил с ума.

Точки. Гул.

С каждым новым появлением Штази-огоньки становились ярче и каждый раз как будто глубже проникали Калише в голову. В таком состоянии все фрагменты фильма завораживали. Они были рычагами. Когда придет время – быть может, завтра вечером, быть может, послезавтра, – дети Дальней половины потянут за эти рычаги.

– Ненавижу это все, – жалобно, тоненько проговорила Хелен. – Когда оно уже кончится?

Проповедник на вечеринке в шикарном особняке. Проповедник участвует в автопробеге. Проповедник на барбекю, дома у него за спиной украшены гирляндами красных, белых и синих флажков. Люди едят сосиски в тесте и большие куски пиццы. Он говорит об извращении установленного Богом порядка вещей. Внезапно его голос сменяется голосом доктора Хендрикса:

– Дети, это Пол Уэстин. Он живет в Дирфилде, штат Индиана. Пол Уэстин. Дирфилд, штат Индиана. Пол Уэстин, Дирфилд, штат Индиана. Повторяйте со мной, девочки и мальчики.

Отчасти потому, что выбора не было, отчасти потому, что это обещало конец вспыхивающим точкам и вздымающимся волнам гула, а главным образом потому, что кино по-настоящему их затянуло, десять детей в кинозале принялись скандировать. Калиша присоединилась к общему хору. Она не знала насчет других, но для нее это была самая мерзкая часть киносеансов. Почему так приятно скандировать?! Ее злило это ощущение: будто рычаги только и ждали, когда за них потянут. Сами напрашивались! Она чувствовала себя куклой чревовещателя на колене проклятого доктора.