– Да. Понял. Я еду с ним.

– Отлично. На данный момент. Мы все обсудили?

– Не совсем. Будет ли телефон миссис Сигсби работать из самолета?

Стэкхаус расслышал, как миссис Сигсби отвечает, что да, будет.

– Не отходите от телефона, мистер Стэкхаус, – сказал Люк. – Возможно, нам понадобится поговорить. И даже не думайте сбежать. Если вы сбежите, я узнаю. С нами коллега Тима, и если я попрошу ее обратиться в Министерство национальной безопасности, она это сделает. Ваши фотографии попадут во все аэропорты страны, и никакие фальшивые документы вам не помогут. Вы будете у всех на виду, как кролик в чистом поле. Поняли?

Второй раз за время разговора Стэкхаус утратил дар речи.

– Поняли?

– Да, – ответил он.

– Хорошо. Мы позвоним для уточнения деталей.

Мальчик отключился. Стэкхаус аккуратно положил телефон на стол и заметил, что рука легонько дрожит. Отчасти его трясло от страха, но куда сильнее от ярости. Мы позвоним для уточнения деталей! Как будто мальчишка – занятой миллионер из Кремниевой долины, а Стэкхаус – его подчиненный.

Ну, это мы еще посмотрим, подумал он. Это мы еще посмотрим.

Люк вернул Тиму боксфон с таким выражением, словно был рад от него избавиться.

– Откуда ты знаешь, что у него фальшивые документы? – спросила Венди. – Мысли прочел?

– Нет, – ответил Люк. – Но готов поспорить, у него их куча – паспорта, водительские права, свидетельства о рождении. Думаю, у многих там они есть. Вряд ли у смотрителей, лаборантов и столовской обслуги, но у начальства точно. Они как Эйхман и Вальтер Рауфф [57] , который придумал передвижные газовые камеры. – Люк посмотрел на миссис Сигсби. – Рауфф отлично вписался бы в ваш коллектив.

– У Тревора, может, и есть фальшивые документы, – ответила миссис Сигсби. – У меня нет.

И хотя Люк не мог прочесть ее мысли – миссис Сигсби закрыла от него сознание, – она наверняка не лгала. Для таких, как она, есть слово, и слово это – «фанатики». Эйхман, Менгеле и Рауфф бежали, потому что были трусами и приспособленцами; их фанатичный фюрер остался и покончил с собой. Люк был убежден, что миссис Сигсби поступила бы так же. При условии, что сумеет покончить с собой безболезненно.

Он уселся обратно в машину, следя, чтобы не задеть раненую ногу Эванса.

– Мистер Стэкхаус думает, я еду к нему, но это не так.

– Да? – спросил Тим.

– Да. Я еду по его душу.

В сумерках перед глазами Люка вспыхнули Штази-огни, и сдвижная дверь микроавтобуса захлопнулась сама по себе.

До Бофорта в салоне почти не разговаривали. Доктор Эванс попытался еще раз объяснить, что он ни в чем не виноват. Тим предложил ему выбор: заткнуться и получить две таблетки обезболивающего, выданного доктором Роупером, или болтать дальше и терпеть боль в простреленной ноге. Эванс выбрал молчание и таблетки. В коричневом пузырьке осталось еще несколько. Тим предложил одну миссис Сигсби. Та проглотила ее, не запивая, и не удосужилась поблагодарить.

Тим хотел обеспечить тишину Люку, который теперь был мозгом операции. Почти любой сказал бы, что это идиотизм – поручать двенадцатилетнему ребенку разработку сложного плана: как вызволить детей из туннеля и не погибнуть самим. Однако Венди, судя по ее молчанию, так не думала. Они знали, чего Люку стоило добраться сюда, видели его в деле и не сомневались.

В чем именно не сомневались? В том, что мальчишка не только отчаянно смелый, но и невероятно умный – настоящий, стопроцентный гений. Институтские сволочи похитили его ради способности, которая (по крайней мере до того, как ее усилили) годилась разве что для салонных фокусов; гениальность была лишь ненужным довеском. Они вели себя как браконьеры, убивающие слона весом двенадцать тысяч фунтов ради девяноста фунтов слоновой кости.

Тим сомневался, что Эванс мог бы оценить иронию, а вот миссис Сигсби, наверное, могла бы… если бы допустила в свое сознание эту мысль: тайный проект, существовавший десятилетиями, сгубило то, чему исполнители не придавали значения, – феноменальный интеллект ребенка.

Часов в девять, когда они въехали в Бофорт, Люк попросил Тима найти мотель.

– Только перед входом не останавливайтесь. Припаркуйтесь сзади.

На Баундери-стрит обнаружился «Эконо-лодж» с парковкой в тени магнолий. Тим остановился у ограды и выключил двигатель.

– Здесь вы нас покинете, Венди, – объявил Люк.

– Тим? – спросила та. – Что он хочет сказать?

– Что тебе надо снять номер. И он прав, – ответил Тим. – Мы едем, ты остаешься.

– Возвращайтесь, как возьмете ключ, – сказал Люк. – И захватите листок бумаги. Ручка у вас есть?

– Конечно. И блокнот. – Венди похлопала по карману форменных брюк. – Хотя…

– Я объясню, что смогу, когда вы вернетесь, но суть в том, что вы – наш страховой полис.

Миссис Сигсби впервые с остановки у закрытого салона красоты обратилась к Тиму: