– Конечно. Их всем показывают. И градусник в жопу всем суют. А еще делают ЭЭГ, ЭКГ, МРТ, ХЗТ, анализы всякие, молоточком по коленям стучат – в общем, тут не соскучишься, Люкки.

Люк хотел спросить Джорджа, видел ли тот огоньки, когда проектор уже выключили. Но не спросил.

– А припадок у тебя был? У меня был.

– Не-а. Меня посадили за стол, и какой-то мерзкий усач стал мне карточные фокусы показывать.

– В смысле – спрашивал, что нарисовано на картах?

– Ну да, ну да. Я решил, это карточки Райна, само собой. Мне такие показывали пару лет назад, до того, как я загремел в этот чудесный адок. Родители узнали, что я умею двигать предметы взглядом… А когда поняли, что я их не разыгрываю и не пугаю, решили меня обследовать в Принстоне. Там есть такая программа… Лаборатория аномальных явлений или как-то так. Ну, раньше была. Потом ее вроде прикрыли.

– Аномальных явлений?! Ты серьезно?

– Ну да. Звучит солидно, научно так. Лаборатория была частью принстонского инженерного факультета, представляешь? В общем, тамошние практиканты показывали мне карточки Райна. Естественно, я ничего не отгадал. И ни одного предмета с места не сдвинул. Иногда такое случается. – Джордж пожал плечами. – Они, небось, решили, что я притворяюсь – ну и фиг с ними. Если повезет, я могу силой мысли разбросать по полу кубики, а толку-то? Девчонки на такое не ведутся.

М-да. Скинутыми со стола алюминиевыми подносами их тоже не удивишь, подумал Люк.

– Тебя хлестали по щекам?

– Один раз залепили пощечину. Ужас. Неудачно пошутил. Присцилла мне сразу и всыпала.

– Угу, я с ней уже познакомился. Сука еще та.

Это словцо мама не любила еще больше, чем «хрен». Люк снова отчаянно заскучал по матери.

– Короче, ты не видел, что на карточках нарисовано?

Джордж странно на него посмотрел:

– Я же ТЛК, а не ТЛП. Как и ты. Что я мог там увидеть?

– Ну да, ну да.

– Мне раньше уже показывали карточки Райна, в Принстоне… Я и стал гадать: крест, звезда, волнистые линии. А Присцилла велела не врать. Тогда на следующей карточке я «увидел» ее голые сиськи. Тогда-то она мне и залепила. И меня сразу отвели в комнату. По правде говоря, они без энтузиазма меня расспрашивали. Для галочки, типа.

– Может, они ничего особенного и не ждали? – предположил Люк. – Может, ты был вроде контрольного испытуемого?

Джордж засмеялся.

– Чувак, я здесь ничего не контролирую, ты о чем?!

– Ни о чем. Забей. А потом они возвращались? Огоньки эти? Цветные точки.

– Нет. – Джордж посерьезнел. – А к тебе возвращаются?

– Нет. – Люк порадовался, что Авери далеко. Главное, чтобы он не умел читать мысли на расстоянии. – У меня было что-то типа припадка… так мне показалось… и я почему-то боялся, что точки вернутся.

– Не понимаю я это место. – Джордж совсем помрачнел. – Вроде бы правительственное учреждение… Короче, у моей мамы была такая книжка. Называлась «Парапсихология. Реальные истории и мифы». Я ее тоже прочитал. В одной главе рассказывалось про правительственные исследования наших способностей, которые ЦРУ проводило в пятидесятых. Они изучали телепатию, телекинез, предвидение, даже левитацию и телепортацию. Для опытов использовали ЛСД. Какие-то результаты они получили, но… В общем, ничего особенного. – Тут он наклонился и заглянул Люку прямо в глаза – своими голубыми в его зеленые. – Это ж про нас, чувак. «Ничего особенного». Это мы! Думаешь, мы поможем нашей стране добиться мирового господства, двигая взглядом коробки из-под крекеров – причем пустые – или листая страницы книг?

– А что, пусть зашлют Авери в Россию, – сказал Люк. – Он им расскажет, что Путин ел на завтрак и какие труселя он носит – плавки или семейные.

Джордж наконец улыбнулся.

– Насчет родителей… – начал было Люк, но тут на площадку прибежала Калиша и стала спрашивать, кто хочет поиграть в вышибалы.

Захотели все.

В тот день на долю Люка никаких опытов не выпало, если не считать испытания на прочность кишок – его он снова с треском провалил. Дважды он возвращался к компьютеру и заходил на сайт «Стар трибьюн», но всякий раз давал задний ход, хотя на второй успел краем глаза заметить новостной заголовок – про какого-то психа, который из религиозных соображений задавил на машине кучу людей. Конечно, это было ужасно, однако Люк порадовался, что мир за пределами Института никуда не делся, там по-прежнему что-то происходит. В его комнате тоже кое-что поменялось: компьютер теперь приветствовал Люка, а не Донну.

Он сознавал, что рано или поздно ему придется поискать информацию про своих родителей. Теперь-то ему открылся смысл старой пословицы: нет вестей – добрая весть.

На следующий день Люка снова повели на уровень C, где лаборант по имени Карлос взял у него три ампулы крови, сделал укол (никакой реакции), а потом велел сходить в туалет и помочиться в баночку, после чего он и еще одна угрюмая смотрительница по имени Вайнона проводили Люка на уровень D. Про Вайнону все говорили, что она злющая, и Люк даже не стал заводить с ней разговор. Он очутился в просторной комнате с огромным – и наверняка супердорогим – аппаратом МРТ посередине.

Вроде бы правительственное учреждение, сказал Джордж. Интересно, как добропорядочные налогоплательщики отнеслись бы к такому расходованию бюджетных средств? В стране, граждане которой начинали вопить про Большого Брата даже по таким пустякам, как необходимость носить мотоциклетный шлем или получать лицензию на ношение оружия, ответ мог быть только один: плохо.

Возле аппарата их поджидал какой-то незнакомый лаборант, но прежде, чем они с Карлосом запихнули Люка в трубу, в кабинет заскочил доктор Эванс, пощупал ему руку в месте укола, сказал: «Чин чинарем» (что бы это ни значило) – и спросил, не терял ли он сознания и не было ли у него новых припадков.