Парень с таким очевидным сомнением посмотрел на штаны Эдина, что тот невольно порадовался — его штаны на баронского посланника не налезли бы даже с мылом. И захотелось поскорее расстаться с невольным знакомцем, но не бросать же его тут…

Внизу неподалеку явственно журчала вода, и Эдин спустился посмотреть, это был ручей, быстрый и прозрачный. А пить хотелось, и еще умыться.

Вода оказалась холодной — аж ломило зубы, но свежей и вкусной.

— Эй, циркач, а это у тебя что?

— Где?..

Баронский посланник подошел и присел рядом, и поймал в ладонь кольцо, выскользнувшее у Эдина из-за воротника — мамино кольцо, которое он, отправляясь в Сарталь, надел на шнурок и повесил в шею.

— Ничего, — Эдин освободил кольцо из пальцев благородного Лернона и отправил обратно за воротник.

Тот не спеша поднялся и ушел, Эдин тем временем набрал в бутыль воды — вкусная она здесь, пригодится. Зато, когда он вернулся к лошади, то обнаружил, что десятник уже сидит верхом.

— Ну, спасибо тебе еще раз, — сказал он. — Я твой должник. Лошадь свою заберешь в замке, у привратника спросишь. Не трусь, дойдешь, немного уже осталось, иди прямо по дороге и не сворачивай. И я тебе там пару ленов оставлю — это от меня. Ну, и леди наградит, не сомневайся. Все, мне спешить надо, я ведь на службе.

В самое первое мгновение Эдин даже дар речи потерял. Этот… благородный лордов сын собрался уехать на его лошади? А его самого бросить в лесу?

Стоять. Стоять. Не двигайся. Это я говорю — стоять.

И лошадь послушалась — осталась на месте, несмотря на то, что благородный уже вовсю понукал ее. Раньше лошади Эдина слышали и не подчинялись, но, видимо, на этот раз даже лошадь прониклась несправедливостью происходящего: человек, которому Эдин помог, теперь собирается бросить его в лесу, потому что на службе он, вишь!

Парень уже подпрыгивал на лошади, пытаясь сдвинуть ее с места, но та продолжала стоять. Лишь вопросительно посмотрела на Эдина — дескать, долго там еще?

Стой. Прошу тебя, стой.

Сам Эдин сел на пень и принялся с любопытством наблюдать. И когда десятник уставился на него с недоуменным возмещением, пояснил:

— Это моя лошадь. Тебя она не понесет.

— Да какая твоя! Вон клеймо! Это наемная лошадь из публичной конюшни!

— Все равно моя.

Он спокойно вынул нож из-за голенища и метнул его точно в тонкий дубок, неподалеку от которого маялся с лошадью благородный. Так же не спеша метнул другой — вошел точно под первым.

— Как считаешь, если я захочу снять тебя с седла, я промахнусь?

— И все же — колдовские штучки?

— Да! — не стал отрицать Эдин. — И всех моих штучек тебе не уразуметь, понял, дурья башка? Поедем вместе, иначе никак!

Искушение бросить благородного в лесу вдруг стало большим и отчетливым, но Эдин эту мысль все же прогнал. Нельзя так, человека в лесу бросать. Да и поручение у того, может, важное, из-за него и переживает.

— Я позади сяду, — сказал он. — И поехали уже скорей, и так задержались.

Но сначала он выдернул из дерева ножи — хорошие ножи, дорогие, бросать нельзя.

Вперед. Давай.

И лошадь с ходу пошла хорошей рысью. Умница. Надо будет угостить ее морковкой при возможности.

На воротах маркграфского замка развевались флаги, а внутри было что-то чересчур оживленно.

— Их милости гостей принимают. Праздник у них, понял? — пояснил Эдину благородный, ссадив его на брусчатку за воротами.

— Ну все. Я поеду доложусь, сообщение передам. Провожу потом тебя в кухню, поешь. Вон там конюшня, видишь? Там лошадь и заберешь, ее накормят. Ты, вот что: не говори, что я своего коня потерял, ага?

— Ладно, — согласился Эдин.

Это проще простого — у него никто об этом и спрашивать не будет.

А Эдин огляделся. Это, значит, замок, прямо на морском берегу стоит, а если карту вспомнить — на треугольном мысу, а за ним, подальше, — город. Вокруг замка — ров, мост подъемный — теперь-то он опущен, и у ворот — стража. Замок как замок.

И что же ему, Эдину, теперь делать?..

— Ты что, парень? — из башни вышел невысокий, крепко сложенный человек с пышными седыми усами. — О, гляжу, ты циркач, — он сразу заметил пряжку гильдии у Эдина на запястье. — Ищешь тут кого, что ли?

— Мать тут жила, четырнадцать лет назад, — ответил Эдин.

— Мать, — седоусый заулыбался, — а ты не отца искать приехал, случаем?

Эдин густо покраснел и отвернулся. Что, всем издалека видно, зачем он тут? Раз циркач?..

— Ты на черный двор сходи, или в кухню, поспрашивай там, старые слуги, бывает, многое помнят.

Ответить Эдин не успел — увидел, что к нему бежит Лернон.

— Пошли, быстрее! Леди ждет! Она тебя расспросить хочет. Идем же!

В конце концов, это даже интересно — взглянуть на ту леди…