— Я даже подумать на кого-то не могу!

— Вот и я не могу. А это очень усложняет дело.

— Подожди… то есть и ты, и Ли, и Дуня — вы все занимаетесь расследованием, а я… А мне даже не потрудились сказать!

— Я говорю тебе сейчас.

— Но почему не раньше?! Почему вы все от меня скрываете?

— Так было нужно! Мы тщательно скрываем все то, что делаем! Если преступники где-то рядом и узнают о нашей самодеятельности, то я не знаю, чем все обернется. Я не могу рисковать никем из вас!

Ущемленная гордость превращалась в обиду.

— А теперь, засунь свое эго поглубже и начни думать здраво! — строго одернул меня Диего. — Сейчас нельзя наломать дров! Мы все рискуем…

— Вот именно! Вы все рискуете, а я как трутень!

— Ори, не заставляй меня пожалеть об откровенности. Возьми себя в руки, иначе ты навредишь Дуне.

Последние слова крестного отрезвили.

— Что я должен делать? Как оградить ее от всего этого кошмара?

— Никак! Как только мы поймаем этих гадов, все будут в безопасности.

— Но…

— Слушай меня внимательно! Девочки идут по верному пути. Хотя и не так быстро, как хотелось бы. Я продолжаю пропесочивать персонал в поисках преступников, а ты активно нам всем помогаешь.

— Я готов, только скажите, что делать.

— Во-первых, ты продолжаешь делать вид, будто ничего не знаешь. И даже с Дуней ни о чем не разговариваешь! Во-вторых, завтра, во время занятий, мы проведем беседу со следователем. Возможно, подсказка есть, но мы ее просто не видим. В-третьих, ты внимательно следишь за своим лечением. Ни от кого, кроме Дуни, меня или Оливии лекарств не принимаешь. Все лечение я буду курировать лично. Понял?

— Да! — согласился я.

— И будь аккуратен, пожалуйста. Ничего не закончилось… и как поведет себя преступник мы не знаем. Ведь сейчас мы обрежем к тебе все ниточки, а это значит, что навредить тебе тихо он не сможет. Будет либо нападать в открытую, либо продолжать действовать исподтишка, но уже не медленно, а быстро.

— Я понял!

Вернулся тогда домой, улегся рядом с моей любимой смелой Звездочкой и заключил ее в объятия. Хотелось спрятать ее от всего Единого. Слушал мерное дыхание спящей девочки и понимал, что если с ней что-то случится, то… Нет! Даже думать о таком я не мог.

— Люблю тебя, Звездочка моя, — прошептал я, целуя мою девочку в макушку и еще крепче прижимая к себе.

Сколько же в ней силы и мужества, раз она так бесстрашно спасает меня. Чем же я заслужил такое богатство — такую девушку. Но главное, что упускать ее я был не намерен. Дуня уже стала смыслом моей жизни, скоро станет женой и матерью моих детей. Осталось лишь дело за малым — я должен встать на ноги и защитить свое счастье!

«Теперь я буду намного усерднее тренироваться, выполнять все предписания Диего и во всем слушаться Звездочку! Я встану на ноги и уничтожу любую опасность, что угрожает моей семье» — с этими мыслями я уснул.

Уже на следующее утро я приступил к исполнению своего плана. В первую очередь, повинился перед любимой и попросил прощения за вспышку гнева. Моя девочка снова попыталась извиниться за свое вчерашнее опоздание, но я прервал ее — отвлек на массаж и поцелуями.

Вернулись в блок мы довольные и счастливые. Дуня тут же сбежала в лабораторию, я проводил ее (боясь оставлять Звездочку в одиночестве) и направился к крестному. Там меня уже ждал следователь.

Допрос не дал результатов. Ну не мог я предположить, кто желает моей смерти. Мы подняли всю информацию о моих пациентах, вспоминали любые подозрительные моменты, но ничего существенного выявить не могли.

— Чаще всего к врачевателям одна претензия — неправильная работа! Вспоминайте, Орас, кого вы могли толкнуть на столь отчаянный шаг, — терроризировал меня оборотень.

— Я не знаю… Поймите, у каждого врачевателя есть свое лично маленькое кладбище, а у хирурга оно самое большое! Мы не можем спасти всех, поэтому и у меня на столе умирали…

Каждого пациента, которого я не смог спасти за свою практику, я помнил. Такое просто не забывается.

Помню, после первого случая смертельного исхода я вообще решил уйти из медицины. Не мог даже осмотреть пациента, не то что оперировать. Диего приводил меня в чувства. Сначала напоил, а потом провел промывку мозгов. Заставил вспомнить всех пациентов, которым я помог и вдолбил главную мысль: не всегда мы можем решать, кому жить, а кому умирать. От нас зависит многое, и наша ошибка может убить, НО и не все наши старания могут спасти… Это жизнь и она не предсказуема.

Через пару дней я вновь взял в руки скальпель и вошел в операционную.

— Я думаю, что мы должны выбрать именно эту версию, как основную. Потеря родного человека — сильное потрясение, поэтому порой оно может привести к безрассудным поступкам. Будем изучать все смертельные случаи вашей практики, проверим семьи погибших и их возможную причастность. Сколько у вас подобных дел? — уточнил оборотень.

— Шесть, — глухо ответил я.

— Радует, что не много, — сухо прокомментировал следователь. — Диего, мне нужны все истории болезни погибших.