– Я помню, что была на вечере. Под Чёрной Церковью, -

осторожно выбирала я слова. Одна ошибка - и я чувствовала, что проиграю и уйду ни с чем.
– И вы, - я собралась изо всех сил.
– Ты забрал меня оттуда. И я бы хотела знать, что именно там произошло?
– и уставилась на Влада не моргая.

Я была уверена, что имею право знать правду, раз уж я там оказалась. Вот только Влад всё продолжал молчать, видимо, не разделяя моего нетерпения. Выпрямившись перед ним во весь рост, я чувствовала, как от напряжения затекла спина. Но я не собиралась двигаться, пока румын не ответит. Страх уступил место желанию во что бы то ни стало расставить все точки над и. Здесь и сейчас.

– Тебе лучше уйти, - его голос звучал неестественно спокойно.

– Нет, - выпалила я, не успев хорошо подумать, но и после сказанного менять решение не собиралась.

– Значит, я выставлю тебя силком.

– Я всё равно никуда не уйду, - упёрлась я, слегка озадаченная тем, что Влад не желает отвечать.

Почему бы просто всё не объяснить? Неужели то, что произошло тем вечером, настолько важно?

– Тогда я вызову полицию и расскажу как ты вломилась в мой дом.

– Вызывай, - не моргнув, ответила я, поддаваясь упрямству, которое возникает у меня внутри в самый неподходящий момент и с которым я никак не могла поладить.

– Ты очень назойливая.

– Если ты ответишь на некоторые вопросы, я тут же уйду, - я поспешила воспользоваться шансом.

– Боюсь, мне нечего тебе сказать.

– То есть?

– Я не понимаю, о чём ты. Рождественский вечер я провёл дома, - ответил Влад ровным голосом.

Неужели я ошиблась и мне действительно всё приснилось?

Я откровенно растерялась.

Было ли всё так, как говорил Влад? Если да, то почему сразу не сказать об этом? Сначала он попытался вышвырнуть меня, а когда понял, что могут возникнуть сложности и уходить так просто я не собираюсь, придумал простое объяснение.

Я перевела на него твёрдый взгляд.

– Скажи правду.

– И тебе не стыдно обвинять меня во лжи, когда ты без разрешения вторглась в мой дом и рылась в моих личных вещах?

– Стыдно, - призналась я, и тут же смутилась: - Но всё это только затем, чтобы разобраться, что случилось тем вечером.

– Жаль тебя разочаровывать, но я действительно не понимаю о, чём ты говоришь. Кажется, тебе приснилось что-то странное, - безразлично пожав плечами, он наконец отделился от подоконника и, пройдя мимо меня, пошёл к двери.

– Подожди, мы не договорили, - поспешила я следом.
– Я знаю, что ты там точно был. И ты, ты...- спотыкалась я на лестнице, пока румын спускался вниз.
– Ты пригласил меня на танец!
– неожиданно вспомнила я, как протягивает мне руку румын. Как я отвечаю. Новое воспоминание подстегнуло уверенность.
– Почему ты не хочешь рассказать, что именно там случилось?
– летела я вслед.

– Потому что, - Влад резко развернулся, остановившись, и я, не успев затормозить, врезалась прямо в него, - ничего не было. Тебе приснилось, - всё тем же спокойным тоном ответил он, выдохнув мне в лицо.

Я отпрянула, покраснев за собственную неуклюжесть и ненадолго замолчала. К тому же я сильно ударилась, но не обвинять же румына в том, что он во всех отношениях глух словно стена.

– Влад, - обратилась я, сменив тон на просящий, - это для меня очень важно. Пойми, мне очень нужно знать. Только поэтому я зашла в твой дом без разрешения.

Я говорила искренне и надеялась, что-то же самое он прочтёт на моём лице.

– Я знаю, что меня опоили, чтобы я забыла. Но я всё прекрасно помню, - произнесла я, вложив в голос всю свою уверенность.

Мы стояли внизу у лестницы, в скошенном прямоугольнике света. В тот момент, когда мои слова о том, что меня опоили, достигли его ушей, его зрачки едва заметно дрогнули. Я видела.

– Ты ведь всё знаешь, - тихо, почти умоляюще продолжила я, надеясь, что он поймёт как это для меня важно.

Моя рука легонько коснулась его, выше запястья. Стоило этому случиться, как он отвёл руку в сторону.

– Тебе лучше забыть обо всем и никогда не вспоминать. Для твоего же блага.

Его отстранённое холодное лицо и безучастный менторский тон напоминал учительский.

– Я совершеннолетняя, - стараясь сохранить спокойствие и не показать собственного раздражения, ответила я.
– И сама разберусь, что лучше для моего блага.