И больше не добавляет ни слова.

Я слышу лёгкое сухое потрескивание — словно осенние листья, слетая с деревьев в безветрии, стукаются друг о друга, и мне видится, как вокруг Архимага формируется тёмный кокон, наверняка гораздо больше моего, как топорщатся чешуйки совершенной защиты, перегруппировываясь, чтобы занять как можно меньший объём, адекватный моему Зеркалу. Веет грозовой свежестью — у меня даже волосы электризуются, и я чувствую, как по ним пробегают искры. ГЛАВА останавливается напротив. И без предупреждения срывает мою повязку.

Я торопливо зажмуриваюсь. Не могу!

— Работаем, Ива, — говорит он сухо. И голос его в этот момент невероятно похож на голос Николаса. Знакомые слова, да ещё такая знакомая интонация заставляют меня невольно широко открыть глаза. А уж когда я встречаюсь с янтарным взглядом Ящера — то прикипаю к нему, как кролик, попавший под гипнотизирующий зов удава.

Короткая вспышка, словно от фотоаппарата, заставляет меня моргнуть. На следующую я уже не реагирую. Дон, осторожно придерживая меня за подбородок, наклоняется ближе. Блики вокруг нас мелькают и убыстряются, словно лазерные огни на дискотеке. Дон вплотную приближает лицо к моему. Мы упираемся лоб в лоб, и я снова чувствую запах дорогого табака и горных трав.

— Ещё немного, — одними губами произносит он. И в какой-то момент глаза его из янтарных становятся чёрными. Вокруг нас замирает множество бело-голубых огоньков, они дрожат, пульсируют… и, устремившись в пространство между нами с доном, стремительно сливаются в один. Мельчают в точку. Исчезают.

С опаской смотрю на Главу. Уже всё? Его губы раздвигаются в улыбке.

— Что вы, дорогая моя невестка, — говорит он с лёгкой иронией, — всё только начинается! — Снимает невидимую пушинку с моего плеча, невзначай пощекотав шею кружевной манжетой. — Очень дорогая… Вы даже представить не можете, как я, наконец, рад вас видеть. Безнаказанно видеть, заметьте. — Он выпрямляется, словно стоять, согнув шею, ему неудобно, и мелкие гранёные в виде чешуек тёмные камушки, коими усыпан его чёрный камзол, отзываются на это движение шорохом и постукиванием. — Майкл, передай тем двоим, что вот-вот примутся крушить мою охрану, что им можно войти. И давайте, наконец, послушаем вас, донна, потому что у меня и тех, кто со мной явился, на руках оказалось достаточно много живых огневиков, и с вашей помощью я надеюсь определиться, кого из них таковыми и оставить, а кого судить, причём незамедлительно.

***

Перед тем, как выйти, сэр Майкл пытливо заглядывает мне в глаза, словно не доверяя дону. Паладин выглядит так же, как в моём последнем видении, даже кожаный облегчённый доспех тот же самый, только сейчас малость посечённый, и волосы прихвачены лёгким венцом с единственным алмазом в розетке. В этом венце сэр Светлый рыцарь похож на сказочного златокудрого короля. Лично убедившись, что со мной всё в порядке и одарив напоследок ласковым взором, он выходит.

— С-спасибо, дон Теймур, — еле выдавливаю из себя. Такое чувство, что после этой детской игры я выжата досуха. На всякий случай скашиваю глаза на ауру — она всё та же, только слегка полинявшая.

— Не стоит благодарности, донна. Я до сих пор у вас в долгу. — ГЛАВА отвешивает мне изысканный поклон. — И за первого сына, позвольте напомнить, и за второго.

За первого — это понятно, дон связывает возвращение Николаса именно со мной, но за второго? Архимаг усмехается краешком губ, идёт к двери и распахивает настежь.

— Да жива она, ваша Ива, жива и целёхонька. Пропустите их, сэры рыцари. Благодарю за службу.

И как-то так получается, что первым из братьев в павильон влетает, конечно, старший. Немедленно тормозится, поскольку то, что осталось от живописной совсем недавно скульптурной группы, у него прямо на пути. Не заметить этакое крошево с двумя одиночными, чудом уцелевшими фигурами трудно. И, конечно же, просто невозможно обойтись без коронного возгласа:

— Опаньки!

Брови у Николаса трагикомически заламываются домиком. Мага, рвущийся следом, делает попытку обогнуть брата, но тоже столбенеет, вперив ненавидящий взгляд единственного глаза в белую в чуть заметных прожилках фигуру.

— Говорил я тебе, братец, плохое обращение может даже ангела вывести из себя, — замечает наставительно Николас. — Видишь? Дойдёт до скандала с женой — лучше сам под сковородку подставься, целее будешь. Ива, ну где же ты?

Он, наконец, находит меня взглядом и накидывается с коротким рычанием. Я не успеваю пискнуть, как он сгребает меня в охапку, но тут же, спохватившись, отпускает и оглядывает с тревогой.

— Уже лучше, — негромко говорит за его спиной сэр Майкл, — намного лучше, поверь.

— Да понял я, — расстроено отвечает Ник. — Не зря ты тут столько торчал… Ива, ты уже большая девочка, а по-прежнему открываешь дверь всем подряд? Вот только не говори, что твой муж не велел тебе сидеть дома!

— Ты тоже должен был сидеть дома! — внезапно закипаю. — Тебе ни разу за это время не пришло в голову, ч т о я должна была подумать, вернувшись в пустую квартиру? Да я чуть не умерла!

— Я тоже чуть не умер, родственница, — отвечает он серьёзно, единой фразой затушив разгорающуюся во мне зловещую искру. — Собственно, претензия у меня к тебе только одна: могла бы чуть потянуть время, оставив этого расчудесного старичка для нас. Мы бы с ним душевно поговорили, не так ли, брат?

— Никаких старичков. В следующий раз я её просто запру, — коротко отвечает тот, не сходя с места. Меня словно обдаёт холодом, но… я вспоминаю упрёк, брошенный отцу: "Я думал, мы собрались, чтобы решить, как найти Иву!" Я ему не безразлична. Просто он — другой. Сантименты ему чужды и обниматься, как Николас, он не торопится, выжидает, когда я сама подойду. А я не могу, потому что его довольный брательник вцепился в меня, как клещ, а весовые категории у нас с ним разные, не отодвинешь.

— Прости, Мага, — пытаюсь выглянуть из-за плеча Николаса. — Конечно, я дура. Я сдёрнула с места стольких людей, которые из-за меня рисковали…