"Дон Теймур здесь!" — наконец, ставит меня в известность сэр Бастиан. В полном изнеможении я стягиваю с глаз повязку, которую неугомонный дон заставил меня нацепить перед тем, как погрузить меня в особого рода транс — для того, чтобы лучше сосредоточиться на предстоящем. Руки трясутся. Мага, поддерживающий меня всё это время, — только я никак не могу вспомнить, когда это он объявился? — молча снимает с пояса фляжку с водой и помогает напиться. Промокает ладонью мой подбородок, потому что толком удержать флягу тремя пальцами трудно, я всё равно немного обливаюсь. Остаток воды выплёскивает на платок и даёт мне обтереть лицо.

— Примите нашу благодарность, донна, — серьёзно говорит дон Теймур. — А также извинения за повтор неприятных для вас моментов. То, что вы показали, неоценимо, особенно — признание самого преступника. К сожалению, мы ещё не закончили, но у вас есть несколько минут для отдыха. Майкл, будь любезен, смени Маркоса, он мне сейчас понадобится. — И без перерыва обращается к сыну: — Мага, посмотри на это.

Расшвыривает носком сапога несколько крупных обломков мрамора. Мой суженый нехотя поднимается. Подходит, приглядевшись — откатывает ещё несколько кусков, наклонившись, зачёрпывает с пола и перетирает в пальцах что-то чёрное.

— Тарик? — спрашивает. — Он нам так нужен?

Меня вдруг начинает мутить. Чёрное — это пепел, то, что было когда-то живым магом. А ведь хоть и в своих интересах, но меня он по-своему выручил, и если бы не он — девочка Саджах до сих пор висела бы в пыточной, и никто бы о ней не вспомнил.

— Нужен, сын мой. Он поможет в сортировке.

Голову мою обжимает что-то холодное: это сэр Майкл уступает мне свой венец. Не знаю, есть ли на этом предмете магическая навеска — коре всего есть, потому что через минуту я чувствую себя гораздо бодрее.

— Нужно отделить чистых от нечистых, — продолжает дон. — Ты видел: этот маг, хоть и явился на встречу один, но вёл себя так, будто за ним стоит группа единомышленников, вот их-то с его помощью мы опознаем.

— А остальных? — хищно прищуривается Мага.

— Остальные нам пригодятся уже в другом качестве. Подробности решать Совету, ты же знаешь. Тебе что-нибудь ещё нужно?

Мага обводит взглядом павильон. Из небольшой ниши в стене выуживает курильницу, затем свечу. Курильницу водворяет на место, свечу, опустившись на одно колено, устанавливает на полу. Подержав ладонь над фитилём, заставляет огонёк затеплиться. Внезапно ладонь сэра Майкла опускается мне глаза.

— Вам лучше этого не видеть, Иоанна, — говорит он шёпотом. — Поднятие духа — зрелище не из приятных. Я скажу, когда можно будет смотреть, а пока отдохните.

Без возражений прислоняюсь к его плечу. Приятно чувствовать заботу, особенно после бесконечного "я сама!" Нет, право, есть в этом что-то — позволять мужчине решать за тебя все проблемы… иногда позволять, потому что не знаю, насколько меня хватило бы при таком паразитическом образе жизни. Я снова даже через сомкнутые веки вижу проблески-тени паладиновой ауры, голубой, между прочим. Хочу что-то спросить, но спохватываюсь: как бы не помешать происходящему рядом вызову духа. Мага нараспев читает какое-то заклятье, больше похожее на сонет или поэтический экспромт, потому что явственно чувствуются и правильный ритм, и рифмы, причём достаточно сложные. Не выдержав, тихонько барабаню пальцами по запястью сэра.

"Да, дорогая?"

Как бы мне на него настроиться?

"Ваша аура меняет цвет, сэр Майкл? Я не слишком громко общаюсь?"

"Слишком тихо, но у вас ещё будет время приспособиться. Нет, Иоанна, эта аура не меняется. И та, другая, что вы видели сегодня — тоже. Просто их у меня несколько".

Какое-то время размышляю.

"А-а! Это как моя собственная — и Зеркало: что-то врождённое, а что-то — передано, так, что ли?"

"Почти. Обычная исцеляющая аура всегда при мне, та же, что усиливает регенерацию живых тканей — включается в экстренных случаях. Она слишком энергоёмка, поэтому постоянно её лучше не использовать. Однако, Иоанна, умолкаем, дабы не помешать, потому что заклинание Маги затронуло уже достаточно тонкие структуры. Всё, дорогая".

Вслушиваюсь в знакомый голос, декламирующий на странном гортанном наречии и чувствую, как по всему телу разбегаются колючие мурашки. И вдруг нападает тоска — страшная, нечеловеческая, по уже отжитому, по тому миру, в который если и вернулся — то лишь по прихоти дошлого некроманта, и через какое-то время тебя снова выкинут — в небытие, ад, чистилище — только не рай, в раю так не тоскуют. Он Тарик вернулся. Это его тоску я чувствую.

— Имя, — сурово требует Мага. — Назови своё имя!

В ответ доносится тихий шёпот-шелест. Я уже собираюсь вынырнуть из-под руки паладина, когда он сам убирает ладонь. Рядом с Магой и доном согнулась в церемонном восточном поклоне полупрозрачная фигура. Мало того, что сквозь неё я отчётливо вижу пламя свечи и стену напротив — на нём, к тому же, как и на одежде, все краски выцвели до блёкло-серого оттенка.

— Можешь говорить. Даю тебе плоть и голос, — разрешает Мага.

Бывший огневик заметно наливается цветами и плотью.

— Слушаю и повинуюсь, — неохотно выдавливает.

Дон требовательно протягивает руку к сыну. Мага подаёт ему кольцо.

— Итак, Тарик-ад-даш Хильджи, бывший маг Огня бывшего Ордена, как я понимаю, ты не откажешься приложить руку или то, что у тебя сейчас осталось, к тому, что не успел закончить в этой жизни? Ты ведь понял, кто перед тобой? Представляться не нужно?