— Три месяца, Мага. Для улаживания всех этих ваших… формальностей должно хватить. Я обещала быть с тобой всё это время, и я сдержу слово. Но и ты, пожалуйста, сдержи. Через три месяца я считаю себя свободной.

Говорю — и сердце ухает в пропасть. Сейчас можно ожидать всего, что угодно: вспышки гнева, упрёков в неблагодарности, угроз и каких-то воспитательных мер… Вместо этого Мага поспешно отворачивается — с выражением то ли досады, то ли смущения и этим самым сбивает меня с толку. Мне и так стыдно, потому что всё-таки ему и его семье я обязана спасением, но отступить сейчас я не могу. Дон сердито скрещивает руки на груди, Мага порывается что-то сказать, но его прерывает Николас.

— Родственница, да ты с ума сошла! — он не скрывает огорчения. — Будь посерьёзней, мы ж тут не в игрушки играемся, ну, дождёшься ты этой своей свободы — и что ты будешь с ней делать? Куда ты пойдёшь с животом-то? А главное — кто тебя гонит? Мы ж семья, Ива!

Взгляд дона пронизывает меня до костей. Но голос его, как ни странно, мягок и участлив.

— Вы устали, дорогая донна, а в подобном состоянии серьезные вопросы лучше не обсуждать. Отдохните, придите в себя и мы ещё вернёмся в этой теме — если вы, конечно, не передумаете. Не горячитесь.

— Нам пора, Тимур, — напоминает сэр Джонатан. — Скоро начнут. Мои наилучшие пожелания, Иоанна. И… в самом деле, не торопитесь с решениями. В любом случае, Каэр Кэррол вам не миновать, ведь вас там ждут с нетерпением!

И это всё? Разборок не будет?

— Почему? — неожиданно громко спрашиваю, и они с доном, успев за это время отойти на несколько шагов, невольно оборачиваются. — Почему никто из вас не берёт во внимание, что у этого ребёнка, — поправляюсь, — у этих детей есть отец? Что вы со мной обращаетесь, как с какой-то брошенной? Почему никто из вас даже не вспомнил о Васюте? А он, между прочим, должен о них знать, и кому, как не ему, решать, где его детям рождаться и расти!

Сэр Джонатан придерживает дона за локоть и тихо его увещевает.

— Позже, донна, я же сказал — позже, — бросает тот на ходу, не раздражённо, как стоило бы ожидать, а успокаивающе, как будто обращаясь к больной. И эта уступчивость железного дона говорит мне о слишком многом. Как и то, что на все мои резкие упрёки никто не торопится отвечать, будто их и не было. Как и та деликатность, с которой меня подсаживают в седло к сэру Майклу и всячески стараются угодить на всём последующем пути к порталу и к дому. Краем глаза отмечаю, что неподалёку тоже съезжаются всадники и всадницы, но мне не до них: я ухожу в себя.

…Будь Васюта жив — сейчас меня вёз бы не Наставник. Все они — все, кто сейчас смолчал на мои упрёки, все, кто глаза в зале суда отводил — они все что-то знают. Но молчат. Потому что я беременна. Потому что я совсем недавно чуть не потеряла малышей. От меня скрывают то, что может меня сильно расстроить и снова привести к трагедии.

…Будь Васюта жив, он — не некроманты — нашёл бы меня первым. Может, я слишком его идеализирую, но сейчас мне кажется, что по-другому и быть не могло, ведь некроманты вместе с остальными кланами привлекли к акции спасения и русичей! Он явился бы на Совет вместе с Ипатием; он, а не Николас, сидел бы со мной на скамейке в саду и подкладывал бы куртку под голову. Он первый узнал бы о том, что я…

И не было бы во взглядах окружающих затаённой жалости. Теперь я понимаю, с каким выражением на меня смотрели. И почему Лора старалась сдержать слёзы.

Должно быть, в момент перехода через портал я прикрываю глаза, потому что неожиданно в лицо мне веет прохладой, стук копыт по мраморной плитке сменяется характерным цоканьем о булыжник. И свет сквозь веки уже не так сильно просачивается: там, "снаружи" белые шары сменились уличным городским освещением. Это всё идёт как бы рядом со мною, но само по себе, а я — сама по себе. Мир ужался до меня самой, до надёжной и твёрдой груди Наставника и его руки, меня поддерживающей, до тёплой живой спины Василька и запаха пропылённой конской гривы. Я закукливаюсь в себе, уходя от принятия правды. Не сейчас. Позже.

Мной овладевает странное состояние: то я выпадаю из реальности, то снова возвращаюсь. Совсем как тогда, после смерти Маги, когда вот так же, в полузабытьи, я сумела-таки на автопилоте выйти из замка, минуя закрытые двери.

После смерти Маги… А ведь сейчас он едет рядом, бок о бок, потому что я слышу, как он негромко переговаривается с Николасом.

Может, ты опять себя накручиваешь? — робко спрашивает внутренний голос. Глянь на своего фиктивного муженька, живёхонек, а ведь ты ему разве что глаза не закрыла, и настолько прониклась его смертью, что крышу стало срывать. Скажешь, не так? Может, Васюту в покойники тоже рановато записывать? Или ты настолько долго с ним прощалась, что первые же намёки на плохое сама перекрутила в своей умной головушке как реальность, напридумывала страхов и себе же поверила?

Хватит, неожиданно жёстко одёргивает внутренний голос. Довольно. Растравишь себя, а ведь Акары рядом нет, твой Наставник вряд ли разбирается в физиологии беременных, и доведи ты себя до психоза — второй выкидыш он не остановит. А ты должна этих детей сохранить, любой ценой должна.

— Как вы, дорогая? — заботливо спрашивает сэр Майкл.

— Ива? — в ту же минуту окликает Мага

— Ива! — немедленно встревает Николас. Получается, что Мага заслоняет меня собой, и Ник пригибается к шее своей лошади. — Этот сердцеед тебя не обижает? Ты только намекни, и я его тотчас сменю!