Шрифт:
Ну что? Знаешь ли ты меня?
Больше не смотришь на меня с упреком,
Несчастный сын, отец пророка?
Никогда не увидишь ты эти строки,
Они не заполнят твоей души пустоты,
А коль увидишь их,
То не увидишь в них
Ни смысла, ни прока.
Спасибо от сына за преподанный тогда урок.
Что это? Судьба игривая, блеск чёрного рока?
Почему разрушены моей семьи ворота?
Огнём полыхал сладострастный пир,
Я хотел, чтобы со мною рыдал весь мир,
В печь хотел отправить муз всех и нимф,
В печь все души, струны арф и звуки лир.
И чтобы плакал и страдал весь мир,
Пока король устраивал очередной пир.
А теперь вы хотите, чтобы я кого-то любил?
Ты меня боишься, ведь я помню,
Кем ты был, каким и знаю, как и кем ты стал
И в глаза твои гляжу упрямо, нагло, с вызовом и болью,
Ведь я помню,
Утирая слёзы кровью,
Разжигая раны солью,
Как семью ты разрушал
И жизнь мою,
На пепле моей прошлой жизни строя жизнь свою.
Но я переболел и унижения забил,
Себя переборол, предубеждения и гордость задавил…
Но… Все же…
Говоря со мной, ты хотел видеть мои глаза,
Я пошёл на одолжение,
Ведь это просто приоритетно-возрастное уважение.
В глазах отражалась картина детства
С названием "Мое самое больше сражение"
Я там претерпел поражение…
Свет дверного проема
И тень уходящей спины Отца.
Каков контраст,
Каков новой жизни приём,
Тяжко упавший уже тогда сознания и зрелости моей пласт.
На часах стрелки застыли тогда,
Не встретившись на двенадцати больше никогда,
Они погибли на рассвете, в пять утра.
Из меня вырывается истерический смех,
Ты умудряешься говорить мне о Боге?
Да ты и есть грех!
Я лучше буду обивать пороги
И засыпать под фонарём,
Чем паперти коснуться мои ноги
И молиться стану перед алтарём.
Вера – не моя подруга,
Да, и это твоя заслуга.
Не в моём увлечений круге
Иметь мифических другов.
Заслуг у тебя действительно много.
Помнишь Старое Поле?
Напомнить голод?
Зря пытаешься быть строгим,
Я много потерял
И сам себя воспитал.
Теперь мне все равно
В моём сердце тобою навсегда посеян холод.
Ну вот.
Снова смотришь не то с гневом, не то с упреком.
Обижаешься? Не ощущаешь сыновьей любви?
Я ею обделен и её недостоин,
А тебе, в силу лет, чувства стали дороги?
Оставь меня, у тебя есть младые сердца сынов других,
Не разрушь хотя бы их…
Как путник ценит красоту благодатных дорог,
Так и я воспоминаний высокий острог.
Письмо другу
Кто сделал это с тобой?
Кто сделал тебя такой?
За окном дождь стоит глухой стеной.
Я же говорил тебе: "Постой,
Этот путь не такой уж и простой".
Тебя обижали резкими словами,
Тебя поступками ломали,
Тебе лгали и тебя предавали,
Душу истязали, с треском рвали
На кровавые куски,
На мелкие клочки.
Я же говорил тебе: "Не тянись за ними, отпусти. Их позже Бог простит".
Помню я твою улыбку ещё детскую,
Чистый взгляд и душу светлую.
Теперь на прекрасном лице
Печатать Театра Боли
И уж несколько лет
На сцене то же представление
И ты в главной роли…
О, если б мог я спокойно смотреть,
Как можешь ты это все терпеть.
Если б мог тебе помочь
И из памяти все ужасы стереть.
Твой последний друг… Улетел,
Как с балкона бычок,
Но он ещё не истлел,
Хоть и догорает в полёте
Его последний души клочок.
Даже в мрачном обрамлении,