Шрифт:
– Жюльетта, – сказала мать, – не стой столбом. Приведи доктора Франссена. Пусть он немедленно придет, Жюльетта. Немедленно. А то…
А то что?
– А то я его никогда не прощу.
Я быстро выскочила наружу, во тьму.
Танцы
Я еще и половины не успела рассказать, как доктор Франссен вывел машину из гаража.
Он изменился в лице, когда увидел Миа.
– Ничего не понимаю. Вчера казалось, что она идет на поправку.
Мать достала платок и начала громко плакать.
– Я хочу, чтобы мне вернули мою доченьку, доктор.
У него на лбу выступил пот.
– Мы все этого хотим. Как я сказал, я ничего не понимаю. В любом случае я немедленно везу ее в больницу.
– В больницу? – повторила я робко. – Посреди ночи?
– Все очень серьезно, – сказал доктор Франссен. – Она в коме, бог знает, чем она больна.
Мать вздохнула.
– Я захвачу ее одежду.
– Нет времени, – сказал доктор Франссен. – Надо ехать прямо сейчас.
Но она уже развернулась и начала подниматься по лестнице.
Снаружи было темно, хоть глаз выколи. Доктор Франссен бережно уложил Миа на заднее сиденье. Накрыл ее одеялом. Мать залезла в машину. Для меня места не осталось.
– Я хочу с вами, – сказала я.
– Ты не едешь, – ответила наша мать.
Ее голос прозвучал слишком легко. Словно она собиралась на танцы и знала заранее, что все мужчины позовут ее танцевать.
– Мы о ней позаботимся, Жюльетта. А ты пока помолись.
– Помолиться?!
Я затрясла головой. За последнее время я уже достаточно молилась обо всех возможных несчастьях, что могут выпасть на долю человека.
– Делай, как я говорю, – сказала она. – Увидишь, это поможет.
Они уехали, я смотрела им вслед.
Ну хорошо. Я сделаю, как она сказала. Но я не собиралась просто сидеть на стуле и читать молитвы Розария до их возвращения. Я должна была придумать что-то более серьезное.
Схерпенхейфел
Я не спала всю ночь. С первым лучом солнца я встала, умылась, сделала пару бутербродов, засунула их в рюкзак. Надела куртку, зашнуровала ботинки и закрыла за собой дверь. Вскоре я уже стояла в пекарне.
Сегодня мне нужно в Схерпенхейфел [10] , сказала я жене пекаря, но завтра я приду, во сколько она скажет, и останусь, до скольких она скажет. Она ответила, что разрешает мне уйти и что мне нужно сообщить брату. Может быть, он пойдет со мной?
Луи знал, что наша Миа больна. Когда он в прошлый раз приходил за хлебом, я с этого начала. Неужели он не видел, что мы с матерью вконец отчаялись? Не надо носиться вокруг нее, был его ответ, будьте с ней построже и увидите: на следующий день она вылечится. Я была готова швырнуть хлеб ему в лицо. Ну зайди как-нибудь, покажи нам, как надо, сказала я сердито. Он стоял с деньгами в руках и смотрел на меня с улыбкой, вполоборота, готовый уйти. Мысли его были больше не с нами, а с Розой, вот и все. Но ты можешь быть влюблен хоть по уши, про семью нельзя забывать. У него было достаточно здравомыслия, чтобы знать, кому он нужнее, а я не собиралась его попрекать. Он был сам по себе, я тоже.
10
Схерпенхейфел – бельгийский город, известный своей базиликой Девы Марии, одним из старейших соборов Нидерландов и Фландрии. Считается одним из самых популярных мест религиозного паломничества в Бельгии.
И теперь я должна ему рассказать, что иду в Схерпенхейфел? Мне не нужно, чтобы он шел со мной. Но Миа и его сестра тоже. Пять минут спустя я позвонила в его дверь. Он открыл мне в куртке, в руке сумка с книгами. Он широко улыбнулся.
– Зашла меня поздравить? А кто тебе рассказал? А, ты же еще не знаешь. Я сделал ей предложение, Жюльетта. Предложение. Розе, да-да. Кому же еще? Ты странно на меня смотришь, ты за меня не рада?
Он улыбнулся еще шире.
– Не переживай, твое время еще придет.
Мое время было занято надолго.
– Она в больнице.
Он изменился в лице.
– Кто, Миа? Что с ней?
Я пожала плечами. Показала ему свой рюкзак.
– Я пойду в Схерпенхейфел.
– Какого черта ты там забыла?
– А как ты думаешь, – сказала я.
Он покачал головой.
– Имей больше веры, Жюльетта. Врачи теперь на многое способны. Они сделают все, чтобы помочь Миа поправиться.
– Ты не видел, как серьезно она больна. Да и как ты мог, у тебя не было на это времени.
Слезы подступали к глазам, но он их не увидит.
Он вздохнул.
– Если ты так этого хочешь, я пойду с тобой.
– Я пойду одна.
– Но…
– Я сказала, одна.
Я увидела, как он смотрит на мои ноги.
– Но не в этих же ботинках?
– Других у меня нет.
Он стоял и держался за ручку двери, готовый ее закрыть. Словно чужой человек. Если бы это был наш Луи, он бы сказал: пошли, Жюльетта, иди за мной, я знаю дорогу. И я бы пошла за ним, потому что я дорогу не знала.