А теперь утро перламутровое, тихое и влажное. Ночью был легкий морозец… Но сейчас всё вокруг сияет мелкой холодной бриллиантовой росой. Искрятся листья деревьев, сверкают поникшие травы. Ослепляют ярко-белые стволы берез. Я иду и тону в живом изумрудном бархате ковров – в высоких мягких мхах под названием кукушкин лен. Я знаю, они будут стелиться подо мной много километров моего путешествия по лесу и радовать своей незабываемой красотой. Меня восхищает чистота и голубизна неба. Мне дышится легко и вкусно. Голова кружится от счастья.

Если есть рай на Земле – так это моя родина! Средняя полоса России – моя неистребимая любовь! Только здесь я чувствую космическую поэзию родной природы и моя душа истинно радуется ее красоте. А как расцветает она на широких просторах! На чужбине мне плохо дышится. Нашего огромного неба мне там не хватает. Я не променяю свою бескрайнюю родину ни на берега южных морей и океанов, ни на экзотику великих гор.

Успокаиваюсь от первых впечатлений встречи с нетронутой природой. Дальше хожу не торопясь, низко наклоняясь к земле. Выискиваю во мху, густо усыпанном золотистыми и красными листьями, глубоко запрятанные серушки и зеленушки. Иногда попадаются волнушки и даже белые. Я увлекаюсь сбором грибов, но не могу не отмечать то вдруг полыхнувший затухающим костром куст бересклета, то золотом засиявшую молоденькую березку, не успевшую сбросить праздничный наряд, то неожиданно выскочившего зайца. Эти милые мелочи мне так дороги!.. Наверное, любовь к природе заложена в моем ДНК…»

Воспоминания затуманили сознание Лены и унесли ее в прекрасное царство сна.

16

– …Страданий не надо стыдиться, их предписывает Природа. Человек больше страдает от разъединенности с Богом, чем от собственных несчастий. Только в предчувствии чуда мы становимся лучше. Когда мы верим, беды обходят нас. – Это Жанна взялась проповедовать.

– Может, об этом стоит поговорить совсем в ином ключе? Я не очень-то верю в чудо превращения и изменения к лучшему человека в зрелом возрасте. Не светит Эмме ничего хорошего. Подлец на всю жизнь подлец, тем более такой патентованный, как Федор. Меня бесит гнусность его поведения. Интересно, как отреагировали бы мужчины, услышав историю Эммы? – спросила Аня.

– Мужчины тоже разные. Дурак и пошляк посмеется. Хитрец заявит: «Да, злодей, да, чудовище! Но жизнь-то продолжается!» А умный промолчит и задумается, – ответила Инна и задала Жанне прямой вопрос:

– Если бы ты случайно узнала об изменах мужа своей задушевной подруги, то сообщила бы ей?

– Не могу ответить однозначно. Жизнь так сложна, в ней столько нюансов! Сказала я одной своей хорошей подруге, что муж ее загулял. Дети у них были совсем маленькие. Люсенька с ними совсем замоталась. Вот я и решила ее дочкам отца сохранить. Люся меня благодарила. И я радовалась. И вроде спасла семью, а счастья там большого все равно не заметила. Потом выяснила, что муж остался в семье только потому, что у любовницы не было квартиры, и не с его зарплатой было идти на съемную. А теперь я думаю, лучше бы помалкивала и всё у них само собой устроилось без Люсиных нервов.

Еще одной подруге доложилась, но она мне не поверила. Муж ей представил дело так, будто я из зависти поклеп на него возвела. И я в виноватые попала, хотя рассказала потому, что просто хотела ее по доброму предостеречь. Ведь не с чужих слов говорила, сама лично дважды видела, как он клеился, да женщина серьезная попалась, не клюнула.

Но беда в том, что через год после моего предупреждения эта подруга раком заболела, и ее семья теперь считает меня причиной несчастья. Я пыталась объяснить пострадавшей, что рак (если это не саркома) проявляется лет так через восемь-десять после стресса, что в ее болезни виновата изводившая ее много лет свекровь. Муж, конечно, обелил свою мамочку и все свалил на меня. Мы насмерть рассорились. Подруга, слава Богу, выжила, но с тех пор я не «благодетельствую», никому не открываю глаза. Не хочу быть крайней. Решила, что не стоит мне думать, будто я лучше разбираюсь в том, что нужно другим людям.

Вот недавно по соседству у нас развелась одна пара. Он женился на молодой. Я год наблюдала за его ухаживаниями, но так и не решилась помочь его преданной жене, хотя и жалко мне было эту хорошую женщину. Кто знает, может, ей теперь лучше без мужа? Тяжелый он человек. Жену не уважал. Она переживала, часто плакала. Надеюсь, судьба его еще накажет.

Глоточек минеральной пришелся бы мне сейчас как нельзя кстати, – сказала Жанна, облизывая пересохшие от волнения губы.

– Меня вполне устроила бы пачка печенья или хотя бы парочка пряников. Кира обещала обеспечить подножным кормом мою ненасытную утробу. Роман с мучным и сладким у меня так и не сошел на нет. Анюта, пошарь, пожалуйста, на тумбочке. Замечталась? Всё печалишься? А на этот раз о ком? – затормошила ее Инна.

– Внутри меня всю жизнь звучит грустная мелодия. Я так запрограммирована, – вздохнула Аня.

– Прими допинг… сто грамм.

– Перебьюсь, – улыбнулась та, протягивая Инне самодельную искусно сплетенную сухарницу.

Инна, поблагодарив, чуть смущаясь, сказала:

– Я всё не съем, только охотку собью.

– А я в охотку могу смолотить и две пачки печенья разом, но привыкла не позволять себе излишеств.

– Фигуру бережешь? – не поверила Инна.

– Деньги, – усмехнулась Аня.

Аня с Жанной снова шепчутся:

– Эмме было трудно, но она старалась поддерживать в себе и в семье что-то радостное, даже веселое. Праздники устраивала, мужа привлекала, хотя бы как гостя. Как же, разве можно отлучать детей от отца!

– Может, пыталась таким образом сохранить остатки собственного достоинства? Если так, то мне кажется, это ей плохо удавалось.

– Сознание собственной невиновности придавало ей сил и самоуважения.

– Но какой ценой всё это достигалось! Какая там радость, если боль незаживающих, до сих пор постоянно растравливаемых ран невыносима.