Конечно, несмотря на все доводы рассудка, оставлять её без работы я не собираюсь. Судя по скудным запасам продуктов в доме, у неё совершеннейший напряг с деньгами, а это уже ни в какие ворота. Один раз у меня прокатило и я смог, прикинувшись идиотом, накормить Аннушку, второй раз может не сработать — уж больно гордая крошка мне попалась, строптивая.

— Итак, Анна Викторовна, расскажите немного о себе, — говорю, отходя к чертям собачьим от установленного мною же протокола.

— Что именно… вы хотите обо мне знать? — щурится, подхватывая мой деловой тон, а я улыбаюсь.

Знала бы, в каком месте я видел всю эту болтовню, когда приходится себя держать на строгаче, чтобы не воспользоваться положением и не загнать тебя в угол. Вот и правильно, лучше не знай дальше.

— Ничего из того, что сам бы не смог узнать. Например, кого вы больше любите: собак или кошек?

Аня хмурится и смотрит на меня с подозрением. Наверное, решила, что я редкостный придурок. Вернее, не так: лишний раз убедилась.

— Ёжиков, — заявляет, и по выражению лица понимаю, что не врёт. Ёжиков, значит…

— Впрочем, я не удивлён, — снова улыбаюсь, краем глаза поглядывая на Аню, а она снова покраснела, и от этого у меня зубы ломит и член, чтоб его, пытается восстать и влезть на баррикады.

Лежать, я сказал!

— Если тебя интересует, трусы какой модели я ношу, то это не твоего ума дело, — решительно заявляет, а я уже смеюсь, не в силах сдержаться. Нет, всё-таки Анна Викторовна двадцати одного года от роду очаровательна.

— Интересует, конечно, но этот разговор точно не для этого кабинета.

— Этот разговор в принципе невозможен! — Аннушка решительна как всегда, а я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не поцеловать её. Так, Киреев, включай профессионала и прекращай распускать слюни по поводу и без.

— Ты снова говоришь о том, о чём потом сама же и жалеть будешь, — замечаю между прочим, будто бы скучные сводки отчётов читаю. — И вообще, откровенно говоря, тебя бы я предпочёл видеть вовсе без этих тряпок.

— Ты опять? — шипит, а я улыбаюсь. — Сидишь такой, в костюме, представительный, якобы серьёзный и чушь всякую несёшь.

Мне всё-таки удаётся вспомнить, что я тут не просто так посажен, потому дальнейшая беседа проходит в рамках приличия. Не пытаюсь задавать провокационных вопросов, не стараюсь смутить нудистку. Просто беседую, узнавая всё, что нужно, согласно должностной инструкции.

— Я могу идти? — спрашивает, когда я заканчиваю собеседование.

— Нет ещё, — отрицательно машу головой и откладываю её резюме в сторону. То, что она получила эту работу, знаю без дополнительных проверок, но правила и нормы ещё никто не отменял. Как бы она ни нравилась мне, я обязан уточнить кое-какие детали прежде чем ей перезвонят и пригласят на стажировку. Просто постараюсь, чтобы это случилось уже завтра.

— Как быстро вы сможете приступить к своим обязанностям?

— Хоть сию секунду.

— Похвально, — усмехаюсь, потирая переносицу. — И ещё кое-что…

— Что? — нервничает, оправляя юбку, словно, если увижу её коленки, Аннушка провалится сквозь землю от стыда.

— Ты поела?

Улыбаюсь про себя, вспоминая как написал эту дурацкую записку, но мне показалось это правильным. И хоть Аня могла воспринять в штыки мои попытки указывать ей, что делать, чувствовал себя обязанным.

Аня вдруг краснеет и кивает: медленно, но уверенно.

— Умница, — усмехаюсь и становлюсь на ноги. — Поехали, домой тебя отвезу.

— Не надо, зачем? — пугается, но я не настроен спорить. — У тебя ещё, наверняка, дел куча. Я сама, спасибо.

Снова эта её гордость…

— Согласен, куча, но в вонючем автобусе ты не поедешь.

— Поеду в пахучей машине? — вопросительно заводит бровь и скептически смотрит на меня своими почти чёрными глазищами.

— В ней к тебе хотя бы никто потным телом прислоняться не будет.

Подхватываю её под локоть и, наклонившись к уху, говорю тихо, касаясь губами нежной кожи на шее. Аня вздрагивает, и вибрация будто бы и по моему телу проходит.

Чёрт…

— Сейчас иди к Ирине и скажи, что собеседование окончено. А я буду ждать тебя на парковке.

Снова диктую ей свои условия, но я на таком взводе сейчас, что почти не владею собой.

Мать его, как работать-то рядом с ней? Господь всемогущий, дай мне сил.

— Мне же бесполезно спорить с тобой? — тяжело вздыхает, но не старается отстраниться.