— Утыррка…

— Шенге…- прошептала я, вырывая последние крохи жизни у того, кто обрек мой мир на гибель.

И Тьма накрыла меня, убивая болью.

***

В себя я приходила долго. Мучительно и болезненно долго. Одна ледяная ванна сменяла другую, лед укрывал мои руки, лед сковывал меня, лед хотя бы немного притуплял боль… Лед и кесарь, попеременно.

В какой-то момент, придя в себя, я спросила:

— Где ребенок?

— Знаешь в чем весь ужас непорочного зачатия, нежная моя? — баюкая на руках, уже, кажется даже не первый час, язвительно отозвался кесарь.

— В чем? — хрипло спросила я.

— Бог дал, бог взял, — с легкой насмешкой ответили мне.

— Ну если взять в расчет что под богом мы имеем ввиду вас, то все становится ясно, изверг Рассветного мира, — не менее язвительно ответила я, и на этом сил у меня больше не осталось.

Кесарь даже не ответил, я ощутила лишь легкие прикосновения его губ к моим щекам, и провалилась в то адское ощущение боли, что не отпускало.

***

Второй раз я пришла в себя от звука голоса, который, была уверена, уже не услышу никогда.

— Как она? — тихо спросил Адрас.

— Относительно, — устало ответил кесарь. — И она тебя слышит.

Быстрые шаги, прикосновение к моей ладони и сказанное, с непередаваемым чувством:

— Катрин…

— Слышит, но ответить пока не может, — мрачно уведомил Араэден.

Адрас сжал мою безвольную ладонь и быстро, стараясь говорить отчетливо, начал рассказывать:

— Мы восстанавливаем Мигран, Катрин. Моя мать жива… Не только Мигран, Ашерт, Дангат, Наркен — города поднялись из пепла. И ты нужна нам, слышишь?

Я слышала. Каждое слово слышала. Не поверила про города… просто не в состоянии была поверить, но Адрас жив! Адрас был жив… ради этого стоило даже умереть.

— О, ты вполне с этим справилась! — зло произнес кесарь.

И, наверное, он был прав… потому что я снова провалилась с сумрак, боль и небытие.

***

Но пробуждение того стоило.

— Утыррка глупый, глупый орк, — услышала я, и улыбнулась, пусть не губами, они едва ли слушались меня, но если можно было улыбаться душой и сердцем — моя улыбка явно сияла счастьем сейчас.

И когда папа поднял меня на руки и прижал к волосатой груди, я улыбалась тоже… просто все так же внутри.

— Ледяной Свет сильный воин, но и ему нужно спать, — сказал затем Джашг.

— Я не нуждаюсь в заботе, — холодно ответил кесарь.

— Ледяной Свет ни в чем не нуждается, но он выдержал многие битвы, и не спал много дней, — возразил Джашг.

А я не поняла сейчас сколько-сколько дней?

— Она тебя слышит, Джашг, и улыбается всей душой, — вдруг тихо произнес Араэден, а я поняла, что его голос звучит гораздо более усталым, чем когда тут был Адрас.

Сколько дней назад тут был Адрас?

— Семь, — сказал кесарь.

А сколько дней прошло до того, как Адрас пришел?

Но ответа я не получила.

— Джашг, портал открыт за дверью. Если ее пульс станет слабее — зовете меня. Сразу зовете! Мысленно, вслух, да даже шепотом — я услышу. И никакой магии, это убьет ее.

Я услышала, как захлопнулась дверь за кесарем и вдруг поняла, что он оставил меня впервые за… даже не знаю сколько дней. Оставил с теми, кому действительно доверял. Оставил, потому что знал, что я хочу побыть с папой… хоть немного.

— Утыррка, что же ты сделать? — прорычал шенге, прижимая меня к себе и баюкая как ребенка. — Что же ты глупый добрый девочка сделать?!

И с моих ресниц соскользнули слезы, их было очень много, слез, но в них не было ни капли сожаления. Ни единой капли сожаления. Не о чем сожалеть, если точно знаешь, что поступил правильно. Единственное , о чем я сейчас жалела — что не могу открыть глаза и посмотреть на папу, что не могу обнять его, не могу сказать ни слова… Этого было жаль, всего остального – нет.

***

Я проваливалась в омут бессознательного состояния, и достигая глубин, отталкивалась, чтобы вынырнуть вновь и только бы слышать, слушать, ощущать себя на руках у папы, и не терять этого ощущения. Папа рассказывал. Носил меня по огромной спальне кесаря, и рассказывал о Готмире, чьи рубежи рухнули, едва мы с Араэденом покинули Рассветный мир. Рассказывал о животных, которых невольно впустили в наш мир Динар и Синее пламя, отчаянно пытающиеся меня найти. И Готмир, бывший оплотом самых злобных существ моего мира, стал первым рубежом защиты от пришельцев. Потом совет орков запретил открытие порталов, и элементали стали перемещаться из своего мира. Так погибла Арриниэль – элементаль Тьмы.