Помолчав, добавила:

— Динар — считает. Считал изначально. Он совершил и… совершает много ошибок, но два неоспоримых преимущества у него есть — он учится на своих ошибках, и для меня он равный партнер, а не кто-то, кто дозволяет себе свысока соизволить обратить внимание на мнение женщины.

Кесарь не произнес ни слова.

А я уже видимо не могла остановиться:

— Вы затронули тему чувств. Ваших. И изволили выразить свое явное неодобрение моей реакцией на ваши слова о любви, заявив, что «женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах». И вот знаете, мне вот крайне любопытно, а какой реакции вы ожидали от меня?

Усмехнувшись, кесарь ответил:

— Менее всего, нежная моя, я ожидал коварного притворства и бегства, едва я покинул Сатарэн. Согласись, было довольно неожиданно оставив нежную и самолично подарившую страстный поцелуй жену, а застигнуть откровенно подыхающую бунтарку.

— Я не подыхала! Поцелуй не был страстным! Притворство – увы, это единственное орудие, что вы мне оставили, наложив на меня руну покорности, руну стирания памяти, руну власти… Ммм, я все руны перечислила, или там имелась еще парочка неучтенных?!

Откинув голову, взглянула на супруга — судя по его взгляду, рун там еще оставалось навалом.

— Я все же спрошу еще раз, мой кесарь, — ядовито прошептала я, — какой же реакции вы ожидали от меня? От меня, выросшей в мире, где единственным злом были вы! От меня, знающей, что вы лично убили моего дедушку, принеся его в жертву как последнего мага Жизни, и не добившись результата обратили свой взор на единственную, кто унаследовал его дар?! От меня, которая по вашей воле стала изгоем в собственной семье? От меня, превосходно знающей обо всех ваших любовницах и да, ко всему прочему я знала, что многие из них не дожили до старости. Сколько девушек исчезло в Рассветном мире во время вашего правления, мой кесарь? Десятки, сотни, тысячи?!

Араэден вместо ответа жестко спросил:

— А скольких твоих родственников убила семья Грахсовена?

— О, у нас с ним полное равноправие и в данном вопросе, — ехидно ответила я. — Они веками убивали нас, мы веками их, там практически равный счет в итоге. И опять же – территории Готмира изначально были спорными, и по справедливости их вообще следовало бы вернуть племенам серых гоблинов, но кого и когда в нашем мире интересовала справедливость? Мы коварно боролись за земли всеми доступными нам способами, они делали то же самое. В результате мы потеряли моего дядю и двух кузенов, они — всех братьев Динара и парочку дядей. Но…

Я выдержала паузу и торжествующе добавила:

— Но нельзя не признать того факта, что никого из наших родственников не убивали мы лично! Вам же, мой кесарь, подобным похвастать не суждено!

— Было бы чем… гордиться, — съязвил Араэден.

— Что имею — тем и горжусь! – непримиримо заявила я.

— Ммм, — издевательски протянул кесарь. И поинтересовался: — Стоит ли принять все озвученное тобой, как подтверждение факта твоей определенности в отношении Грахсовена?

Определенности?!

— В последнее время, я в целом перестала питать какие-либо надежды в отношении определенности… — призналась я. — Динар… тот которым его знала я, остался ли он тем, кого я знала? И сколько в нем осталось от того молодого мужчины, которого я знала?

Помолчав, вдруг тихо выговорила:

— Я выросла на сказках, в которых любовь всегда побеждала. Всегда. Если это настоящая любовь. Я знаю — наивно и глупо, но до пятнадцати лет я росла в башне, и единственной возможностью вырваться из нее – было чтение… Я так хотела… любви. Такой как у мамы с папой… Такой как в романах. Такой, которую мне преподнесет настоящий принц… А потом все рухнуло. Я оказалась слишком умна, чтобы игнорировать факты очевидных измен отца матери…Так разбился первый из хрустальных замков моих фантазий о любви. Принцы, чурались меня как чумной. А те, с кем я начала общаться когда вы швырнули меня в стремнину политических игр представляли собой старцев, давно утративших вкус к плотским утехам… Но я все равно верила. Глупо и наивно, как уже было сказано выше, но я верила. Даже не до конца осознавая это. Осознание пришло, едва Динар показался в лодке, подплывающей к островам… Я знала, что он подвергся вашему воздействию… Знала, что в Рассветном мире прошло более полусотни лет… Знала все… и в то же время верила, что он узнает меня с первого взгляда, как узнала его я…

Боги, кому я это рассказываю?! И зачем?! И я внутренне сжалась, ожидая язвительных слов, угроз, осуждения… чего угодно, только не тихого:

— Тебе ведь уже известно – это был не Динар.

И я почувствовала, как слезы жгут глаза.

— Известно, — подтвердила едва слышно, — только все равно больно.

И кесарь обнял крепче. Неожиданно для него не иронизируя, не издеваясь, не говоря ничего по типу «Я сравняю его с землей», просто разделяя эту боль вместе со мной, и от этого… стало теплее.

— Хочешь, я открою для тебя путь в Рассветный мир? — вдруг спросил Араэден.

— Нннет… — выдохнула я, вспомнив Сатарен и его радостное «Пробился». Затем мрачно добавила: — И вы об этом знали! Вы с самого начала об этом знали! Вы ни на секунду не сомневались даже, что опять победите! Вы…

— Это не победа, Кари, — мягко оборвал меня он. — И да — я знал.

Приняв это к сведению, еще более мрачно резюмировала:

— Таким образом — вы мне солгали.

— Я никогда не лгал тебе, — раздалось в ответ.