— Вставай, соня! Я уже и завтрак приготовила, а ты всё валяешься.

Он открыл глаза. Непривычно вместо их дома видеть дорогой номер гостиницы. Жена, придерживая живот, наклонилась и поцеловала его.

— Давай, завтрак уже готов. А мне потом собираться, будут паломники.

Саша удивился. Они в самом центре Явления… а его жена уже так буднично говорит о паломниках. Словно стоишь перед самым лесом и не можешь увидеть за деревьями его размеров.

— Уже встаю.

Из комнаты напротив, которую Александр про себя называет «залом», доносится манящий запах еды. Он сбегал в ванную, вход в которую сделан в левой стене спальни, и пришел ко столу. Улыбающаяся Маша развела руками, показывая, что приготовила: у каждого было по тарелке с яичницей и поджаренным мясом, по паре бутербродов на блюдцах, рядом уже стоит заваренный чай. Может Маша и не была большой хозяйкой в доме, как это часто бывает у той трети девушек, что получают высшее образование и пытаются строить карьеру, но её муж никогда не обращал на это внимание. Ему важнее быть с ней рядом, а её «феминизм» ему даже нравится. Он съел с удовольствием.

— Сиди! Ты беременна. Хотя бы посуду оставь мне.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

Они поцеловались. В миг, когда их губы соприкоснулиь, перед глазами Александра мелькнул золотой свет.

— Саш, ты в порядке?

— Да.

Александр отстранился. Было ли это на самом неделе, или ему почудилось…

— Точно? Я уже должна собираться. Сегодня в полдень будут паломники. Мне бы ванну принять, привести себя в порядок, — Александр уже понял к чему его внимательная жена клонит. — Мне надо тебя покинуть часа на пол. Хорошо?

Последний вопрос на самом деле означала «Тебе хватит этого времени?». Саша кивнул.

Мария улыбнулась и пошла в спальню. Она знает, что в моменты душевного смятения муж отправляется в молельную комнату. Они поначалу даже ругались, что Саша не хочет многого обсуждать с ней, но потом она свыклась. А со временем научилась подыгрывать, как сейчас. Да, все эти обстоятельства, что рухнули на них за последние дни, достаточно встревожили, чтобы побыть с ними наедине.

Молельная комната — прекрасное место, чтобы побыть одному. Они, обычно, пусты, а если и нет, то в них не принято разговаривать. И в такой гостинице, как эта, «филиал» Религии безусловно будет. Скорее всего, на каждом этаже.

Он вышел из номера. Около двери стоит охранник из СЗР. Серые брюки и рубашка, чёрные галстук и берет — форма символизирующие скромность Религии. Высокий, статный. Вежливо поздоровался, спросил, может ли чем помочь, указал где нужная комната. Как Смирнов и думал, на этом этаже она есть, причем довольно близко.

А молельная просторная. В освещаемой светом из окна и единственной лампой в строгом зелёном абажуре комнате поставили по четыре просторных кресла. Перед каждым — стекляный столик с пепельницами и, как и положено в молельнях, разложенными газетами и журналами — человек, даже оставаясь наедине с собой, должен не отрываться от мира. А на нижних полках аккуратно разложены Книги — записанные слова Создателя о жизни, мироздании, месте человека в нём. Газеты — самые свежие, а книг по религии — девять, на самых распространённых в мире языках: английский, французский, русский, арабский, китайский, японский, хинди, ацтекский, инкский.

Никого нет. То, что надо. Александр сел на одно из кресел, смотрящих в окно. На ярком голубом небе застыли редкие облака и вездесущие дирижабли с рекламой. Под ними тянется бесконечная пятидесятимиллионная Москва.

Так что же это за смятение? Он оказался рядом с Создателем! Миллиарды о таком даже мечтать не могут. А он… Сложно описать. Как будто самые большие радость, счастье, самое важное, что могли быть в жизни, произошли, разом обрушились на него, и чувства отказали от такого напряжения. Наверное, он должен по потолку скакать от радости. Ведь если задуматься, сам Бог. И ты — рядом с ним… Почему он не радуется, как рады благославению паломники? Наверное всё же слишком много всего этого навалилось… То есть это потрясающе! Но как-то «бытово»…

В дверь легонько постучали. Саша вздрогнул. Обычно в молельные комнаты входят без стука. Это оказался отец Иоанн.

— Александр, вы не будете против?

Вообще в молельнях не принято разговаривать, спрашивать разрешения войти. Сколько бы ни было соседей, человек заходит молча, размышляет, если надо, читает Книгу в поисках ответа, не ища совета других людей, и ни слова не сказав, уходит.

— Вижу, вы смущены. Да, знаю, что не по правилам разговаривать здесь, но, боюсь, я не смогу потом уделить вам время наедине. А ведь я знаю, каково вам в таком положении, у нас, в Религии собирали информацию всю, что могли, о Богородицах и их семьях. Есть даже не одна книга о психологической помощи их мужьям, представляете?

— Если честно, то нет.

— Скажите, вас что-то уже беспокоит?

Перед священником врать грешно.

— Да.

Отец Иоанн сел в кресле по правую руку.

— Не можете пока обозначить, что именно?

— Наверное…

— Не беспокойтесь. Через это проходит большая часть мужей Богородиц. Вам будет тяжело. И порой Марии будет не до вас — в ней часто будет пробуждён Бог, чем ближе к родам, тем чаще. Это тяжело. И я готов помочь вам, чем смогу.

Они на некоторое время замолчали. Да, дело именно в этом. Из-за Бога из его жизни пусть временно, но пропадает его половинка, его любимая. И быть без неё… Это непривычно, неправильно.

— Кстати, сон у вас как, нормальный? Не беспокоит?

— Нет, всё нормально.

— Хорошо.

Сановник громко выдохнул, встал.

— Не волнуйтесь, Александр. Мария останется с вами потом, ваша пара будет с радостью и гордостью вспоминать это благо. А сейчас восстанавливаю привычный порядок вещей и оставляю вас одного.

Он уже подошел к выходу, повернувшись, сказал:

— Прошу простить, если оказался не в нужный момент. Спасибо, что уделили мне время.

— Да нет, это вам спасибо, святой отец.