— Дорогой, вам вовсе не следует быть все время таким злобно-циничным! — нахмурилась она.

— Когда состоялся развод?

— Года полтора назад, как мне кажется. — Она ненатурально зевнула. — До чего нудная тема, Рик. Почему бы нам не поговорить о чем-то более интересном?

— Я не сообщил Вагнеру имя моего клиента.

— Это было благородно с вашей стороны, дорогуша! — Насмешливое выражение ее глаз напомнило мне, какие меры она приняла накануне вечером, чтобы помешать мне переговорить с Вагнером. — Неужели у вас не найдется ничего более увлекательного сообщить мне?

— Боюсь, что нет. — Я пожал плечами. — Вы должны быть удовлетворены сообщением о втором убийстве на сегодня.

— Полиция все еще не разыскала Майкла?

— До половины седьмого вечера — нет.

— О? — Она снова зевнула. — С вашей стороны было необычайно любезно заглянуть ко мне, Рик, но я боюсь, что теперь вы должны извинить меня. Гильда ждет меня наверху. Бедная девочка! — Она нежно улыбнулась. — За сегодняшний вечер она просто извелась, а я до сих пор не расчесала ей волосы.

— Надо думать, что вы до сих пор не поднесли к ним спичку, как грозились на днях? — усмехнулся я.

Она посмотрела с такой ненавистью, что мне стало не по себе.

— Знаете, Рик Холман, вы ей очень не нравитесь! С того первого раза, когда она встретилась с вами в баре, она вас невзлюбила. У Гильды несомненный инстинкт на нехороших людей. Может быть, я поступаю опрометчиво, доверяясь вам решительно во всем?

— Может быть, я поступил еще более опрометчиво, когда по вашей просьбе отправился к Майку Уэстэрвею? Лично я убежден, что никто из вашей компании до сих пор не сказал мне даже полуправды о данном деле, причем вы сами не являетесь исключением, Фэбриелла! — Я поднялся с кресла и направился к двери. — Не провожайте меня, я сам найду дорогу.

— Очень рада этому, дорогуша, — произнесла она ледяным тоном, — и, пожалуйста, не трудитесь больше сюда являться! Никогда!

Блестящий “роллс-ройс” стоял на прежнем месте, когда я закрыл за собой парадную дверь и направился к своей машине. Шофер сидел, развалясь, за баранкой. Я удивился, с какой ненавистью на меня смотрели его глаза из-под козырька форменной фуражки. При взгляде на него мне пришло в голову, что Морт могло быть укороченным от “мортьюар”, то есть “мертвецкая”.

— Босс уже устал от того, что вы все время крутитесь возле его девушки, Холман, — резко начал Морт. — Он больше не верит болтовне о том, что вы работаете на нее. Он хочет знать имя вашего настоящего клиента.

— Тогда пусть он сам как-нибудь спросит меня, — ворчливо ответил я.

Неожиданно этот верзила оказался прямо передо мной, загородив дорогу к машине.

— Похоже, он потерял терпение, приятель, и хочет знать это немедленно! — Он угрожающе занес надо мной свой кулачище. — Может быть, приятель, вам лучше сказать мне прямо сейчас, если вы хотите, чтобы ваша рожа выглядела так же, когда вы проснетесь завтра утром.

Что ни делается, все к лучшему. Когда Уэстэрвей утомился бить меня по голове, вместо него предложил было свои услуги лейтенант Сантана, а теперь этот здоровенный примат лезет туда же. Я прекрасно понимал, что драться честно с Мортом было бы безумием, и счел это веским доводом в пользу запрещенных приемов. Я ухватился обеими руками за козырек его фуражки и надвинул ее ему на физиономию, одновременно изо всей силы нанеся удар коленом в живот. Очевидно, это было больно, потому что пару секунд он оставался в нерешительности, размышляя что важнее: схватиться ли руками за брюхо или сдвинуть фуражку с лица, чтобы видеть, что делать дальше. Две секунды совсем не так мало, если подумать. Я сцепил пальцы обеих рук, превратив их в своеобразные щипцы для колки орехов, ну а орехом, естественно, стала голова Морта. Оба кулака одновременно нанесли удар за ушами, и он свалился как подкошенный.

Я вытер руки, испытывая удовольствие от того, что не я оказался жертвой насилия, и шагнул к своей машине.

Но тут из-за кустов появился Робин Гуд, или, чтобы быть более точным, Майк Уэстэрвей с тридцать восьмым в руке.

— Здорово, Холман, — заговорил он сквозь стиснутые зубы. — Полагаю, это потребовало больше усилий, чем убить Луизу сегодня днем?

— Если вы думаете, что я убил вашу сестру, вы ненормальный! — возмутился я.

— Значит, я ненормальный! Наверное, так оно и было, когда я вчера вечером не разобрался во всем происходящем после убийства Глэдис. — Дулом пистолета он указал мне на дом. — Почему бы нам не пойти потолковать с моей горячо любящей супругой? С вашей настоящей клиенткой, а? — Он рассмеялся. — Какая ирония судьбы для вас, Холман! А я-то хорош! Истина все время торчала у меня поя носом, а я никак не мог ее разглядеть. Но, полагаю, вы с ней с самого начала все обговорили?

— Если бы я понимал, о чем вы бормочете, возможно, я мог бы вам что-то ответить!

— Нажимайте на звонок! — приказал он. — Потом мы получим правдивые ответы, мерзавец!

Когда я уже начал подозревать, что мой палец навечно прирос к кнопке звонка, дверь наконец отворилась. На пороге стояла Фэбриелла Фрай, уподобляясь ангелу возмездия в день Страшного суда. Ее лицо потемнело от ярости, глаза только что не метали молнии, но обещали неминуемую грозу, которая должна была разразиться надо мною. Когда она затрясла головой, ее золотые волосы рассыпались по плечам.