Или… они могут знать обо мне больше, чем я прикидывала.

Я всё ещё лишена своих способностей видящих.

Я ничего не знала об их мерах безопасности.

Я недостаточно много знала об этом ошейнике. Я вспомнила, что Блэк рассказывал мне о том, как охранники в луизианской тюрьме могли удалённо активировать ошейник. Он сказал, что боль была такой сильной, что начисто вырубала его.

Меньше всего мне надо оказаться прикованной к стене и накачанной наркотиками в качестве компенсации за то, что они изначально меня недооценили.

Я взглянула на Юрия.

Он наблюдал за мной этими налитыми кровью глазами. Его толстое лицо казалось как будто более суровым, глаза — более оценивающими, словно он мог прочесть мысли в моей голове.

Затем последовало движение.

Четыре мордоворота вышли из-за меня и расположились за диваном, где сидели Юрий и Алексей. Только теперь они были вооружены. Те, что стояли ближе всего к дивану, целились мне в голову из пистолетов.

Может, они знали меня лучше, чем я думала.

— Я бы не советовал этого, миссис Блэк, — сказал Юрий.

В этот раз в его рептильном голосе звучала явная угроза.

Я опустила взгляд и посмотрела ему в глаза.

Увидев царившее там выражение, я знала, что они не блефуют.

Они определённо убили бы меня.

Как минимум, они убили бы меня просто потому, что убийство — это в их духе.

Что более важно, они сделали бы всё что угодно, лишь бы не дать дяде Чарльзу сделаться более влиятельным и могущественным. Они хотели партнёрства с Блэком и мной, но они не собирались допустить, чтобы Чарльз заполучил кого-то из нас.

Если это означало убить меня, чтобы устранить нас обоих… так тому и быть.

После того, как они увидели, что Блэк превращается в долбаного дракона, это, наверное, стало ещё актуальнее. Они, наверное, готовы на всё, лишь бы не допустить, чтобы Блэк угодил в руки моего дяди.

И это сужало мои варианты до одного.

И сейчас определённо не время.

Как только эта мысль укрепилась, мои мышцы внезапно расслабились. Я и не осознавала полностью, что готовилась к драке, пока не передумала.

В этот раз, когда парень с медальоном показал мне встать, я плавно поднялась на ноги.

Ник открыл глаза.

Он уставился на освещённый огнём потолок.

Красные угольки образовывали странные отсветы на древесине, словно вода, текущая под вулканом. По одним лишь этим отсветам он мог сказать, что костёр прогорел почти полностью, и комната почти погрузилась во мрак.

Он удивился, что никто не следил за огнём.

Он не ощущал холода, но видящие-то ощущали.

Затем до него дошло, что его голова лежит на ком-то — не на мебели, не на стене и даже не на полу. Его голова удобно устроилась на теперь уже знакомом мускулистом плече, и что-то в одном этом факте заставило его закрыть глаза и испустить вздох, в котором он не нуждался.

Облегчение.

Это ощущение было облегчением.

Это облегчение на мгновение почти захлестнуло его, вызвав странные, на удивление сильные эмоции, но в какой-то смутной манере. Он не знал, какие именно эмоции ощущал, но на его глаза навернулись слёзы — новое ощущение для вампира.

Они не влияли на его глаза как человеческие слёзы.

Его глаза не жгло, горло не сдавило, грудь не перехватило.

Слезы просто безмолвно потекли, когда их стало слишком много.

Секунду спустя до него дошло, что между его челюстей не было органического стержня.

Его рот был закрыт, клыки спрятались. Вопреки ощущению запаха кожи и крови видящего всюду вокруг него, вопреки плаванию в этом запахе, в поте другого мужчины, в запахе его тела и волос, он не ощущал потребности что-либо сделать с этим.

Через несколько секунд до него дошло, что он спал.

Он… спал.

Вампиры не спали.

Позади себя он услышал и ощутил вибрирующий смешок.

— Пытаешься решить, надрать мне задницу или нет? — спросил низкий голос. — Или просто пытаешься решить, хочешь ли ты меня укусить?

Ник открыл рот, чтобы ответить.

Его разум совершенно опустел.

Прежде чем он пришёл в себя настолько, чтобы заговорить, пальцы нежно убрали волосы с его лба и глаз, погладили его лицо сбоку, затем подбородок, затем горло.