В другой раз хохмил, якобы утешая незадачливого собеседника: «Не горюй! Найдём тебе девушку беременную, но честную».

Люди вокруг смеялись, а он внезапно грустнел. Быть может, потому, что понимал: не евреи виноваты в несчастиях нашей жизни, а сами притягиваем метеориты неудач на свои головы, сами не умеем жить и правильно строить отношения, даже в делах сердечных.

Последней великой авантюрой Карапетяна стало фортничество. Ему показалось, что на установке раздвижных финских форточек вполне можно обогатиться.

Освоив малозатратную технологию, Рубен направил стопы в микрорайоны молодого города Волжского. А мы как раз вернулись с Дальнего Востока. За день он устанавливал две-три форточки и, захватив в магазине литровуху красного вина, шёл к нам. И чего только не случалось с ним на «промысле»! Его соблазняли домохозяйки, ревновали мужья, называли папой детишки матерей-одиночек, кусали собаки и т. д.

Мы умоляли:

– Рубен, напиши авантюрный роман «Записки форточника»! Ведь какой материал пропадает!

Он обещал подумать, но садиться за письменный стол не спешил. Нам приходилось довольствоваться лишь красным вином и устными рассказами.

Заезжала к нам и Надежда – скорее с контрольно-надзорной целью. Мы тоже у них бывали. Решили однажды отметить на четверых Женский день 8 Марта. Ни тот, ни другой цветов нам не подарили. Пока женщины, обменявшись духами, накрывали на стол – мужчины в дальней комнате клюкали втихаря. Праздника не получилось.

Мы вышли с Надеждой покурить на кухню, и она сказала:

– Знаешь, Тань, я другого и не ждала. Давай и мы «под крылом самолёта» хлопнем по рюмочке за наше женское!

В конце августа я поехала доучиваться на ВЛК, а Рубен заселился к нам. Чего, мол, каждый день мотаться из Волгограда в Волжский и обратно? Так мне объяснил ситуацию Макеев при первом же телефонном разговоре. Я расстроилась, но смолчала. Карапетян был другом, хорошим человеком… Что уж особого они там натворят?! Лишь бы баб не водили.

Всю зиму он форточковал с переменным успехом. В дни моих наездов домой Рубен деликатно удалялся восвояси. Я уезжала, и он возвращался.

Рубен и тем ещё дорог был мне, что беззаветно любил Василия и его стихи, считал Макеева первым поэтом Волгограда.

Когда учредили журнал «Нива» и газету «Крестьянское слово», редакцию собрали из недавно ещё безработных писателей и журналистов. Под одной служебной крышей оказались Виктор Скачков, Василий Макеев, Владимир Мызиков, Рубен Карапетян, Евгений Лукин, Алексей Кучко, Николай Кострыкин, Владимир Максимов, Геннадий Кривошеев, художник Вадим Жуков. Тот ещё коллективчик! Крепче «царской водки»! Дым в редакции висел коромыслом, в шкафчике обязательно стояла початая бутылка белоголовки в дружном окружении десятка мутных стопок.

Рубен исполнял функции ответсекретаря, Макеев – литсотрудника.

Весёлое было время, нищее, смутное… Разваливался Советский Союз, рушились семьи, демонстрировали независимость братские республики и даже автономии, люди алкали свалившуюся на них свободу и не знали, что с ней делать. Мы с Василием, сцепив зубы, держались вместе из всех возможных сил. А Рубен с Надеждой расстались окончательно. Он ушёл к женщине, которую все называли Ритка, – я с ней не знакома. Говорят, пили оба по-чёрному. И вдруг известие: Рубен Карапетян умер!

Не помню, по какой беде, но мы не были на его похоронах. Причины смерти назывались самые невероятные – от рака и туберкулёза до цирроза печени. Может быть, всё вместе?

«Записки форточника» он так и не написал. Жаль! Уникальный был материал.

Мзия по-грузински – солнце, Мзиури – солнышко, солнечный. Стопроцентной грузинкой Мзия Хетагури не была. Её отец, осетин Владимир Хетагуров, женился на прекрасной грузинке, у них родились две девочки – Ия и Мзия. Ия, кстати, фиалка по-грузински. Девочки выросли красавицами. Старшая, Ия, удачно вышла замуж, нарожала детей. Жили они в огромной, странной какой-то квартире с бесконечными переходами, ответвлениями, балкончиками, флигельками. Мы с Василием были однажды у них в гостях, многому удивились. Вот уж воистину грузины! Вся логика мироустройства в полном её отсутствии.

Мзия, на момент моего с ней знакомства, вторым браком была замужем за тележурналистом Вано Чхиквадзе. Фамилию мужа не взяла, сохранила девичью, переиначив её на грузинский лад – Хетагури. От первого брака у Мзии росла дочь Иринола, от Вано – сын Баадур. Иринола с ними не жила, выбрав по вполне понятным причинам семью тёти Ии. Полагаю, Вано и был инициатором такого решения.

В первый мой приезд в Грузию, в 1979 году, мы со Мзией лишь познакомились, а сдружились уже на ВЛК. Но и дружа, не бегали всё время рядом, как Шерочка с Машерочкой. У каждой своя жизнь, свои дела, свои интересы. Лишь вечерние часы становились общими. Как мы разговаривали! Как понимали друг друга! Мзия и Василия моего полюбила заочно. Прибежит из магазина, начинает опорожнять сумму, являя на свет божий то майки какие-то, то носки.