— Так вы?.. Это вы с хоббитом?

— Мы все в молодости любим экспериментировать. По правде сказать, я тогда не удержалась, — женщина кокетливо поправила локон седых волос.

— И вы…

— Да, я бабушка этой малютки, — женщина смотрела на мою Матильдочку, но в глазах новоявленной бабули не было и намека на нежность, только арктический лед. — Отдай её мне.

Так нельзя смотреть на маленьких детей. Они пугаются и начинают кричать ещё громче. Так поступила и Матильда. Дочка прижалась ко мне тельцем, задрожала и начала надрываться так, что впору её голос записывать для сирены пожарной тревоги. Во мне же проснулась волчица, которая горло перегрызет любому, кто посмеет обидеть её чадо. И неважно кто это — огромный тигр или женщина в сиреневом платье!

— Мамочка, я не слышу её мыслей, — раздался голос Матильдочки. — Это… это она следила за нами в парке.

— Какое догадливое дитя, — усмехнулась женщина. — Сразу видно — чьих кровей. Да-да, не хлопай глазенками, я тоже умею читать мысли.

Матильда от удивления даже перестала плакать. Повисала тишина, в которой слышно, как звенит заблудившийся комар. И слышны частые удары барабана: «Бух-бух-бух!». Лишь спустя несколько секунд я поняла, что это стучит мое сердце.

— Уйдите прочь! Я не отдам вам дочь, и не мечтайте! — всё-таки мой голос сорвался на писк.

Уголок рта у матери королей изогнулся в улыбке, будто желтоватая арбузная корка лопнула и показала алое нутро. Если бы айсберг умел улыбаться, то он улыбался бы именно так.

Кто же она такая? Я покопалась в памяти, и только одно слово сложилось из горящих синим пламенем букв… Оно наплывало и заполняло всю черепную коробку… Буквы теснились и вырывались наружу, они отражались в её полыхающих глазах…

ВЕДЬМА!

Теперь уже женщина не просто кривится, а дико хохочет, и визгливый смех режет по ушам, как визг ножа по стеклу. Матильду колотит крупная дрожь, а я…

А я не могу сдвинуться с места!

Что это? Я пытаюсь дернуться и не могу. Пытаюсь произнести какой-либо звук… не получается. Даже подумать нет сил. На меня накатывает паника, какая бывает во сне, когда пытаешься убежать от кого-то и не можешь, а преследователь неумолимо настигает.

Вот также неумолимо подходила эта женщина. Она не торопилась, словно наслаждалась каждым моментом власти над моим телом. Я чувствовала дрожь Матильды, слышала её плач… Ручки цеплялись за мой халат, когда эта женщина забирала мою дочку, но что младенец может сделать против взрослой женщины?

Матильда кричала, тянулась ко мне, а я застыла, как библейский соляной столб и не могла сдвинуться с места. Только чувствовала, как разрывается от горя бешено стучащее сердце и как по щекам катятся горячие слезы. Я… я… Матильда, я сейчас…

Сейчас, милая…

Вижу, как женщина в сиреневом платье начертила в воздухе замысловатую фигуру и возле неё образовался горящий синим пламенем овал. В этом овале виднелась темнота коридора и уходящие вниз каменные ступени.

Дочка надрывалась. Она плакала, когда женщина кинула на меня насмешливый взгляд. Она плакала, когда женщина исчезла в синем овале. Она плакала, когда овал испарился, а на кухне остался лишь клуб белого дыма.

Она плакала…

Уже в моей голове…

Как я оказалась на полу? Это не удержали тело ослабевшие ноги.

Я больно ударилась о детский стульчик, но даже не заметила. Я… я пыталась подползти к тому месту, где исчезла ведьма вместе с моей дочкой, но… руки не повиновались. Я как старая развалюха, которой самое место на помойке. Слезы уже не горячие — они обжигали, они кипяток.

Кто это воет?

Я?

Да… так протяжно воют только волки на луну и я… сидя на кухне.

Сквозь слезы мне показалось, что за окном мелькнуло что-то большое и зеленое, похожее на дирижабль, но только двигается гораздо быстрее.

Неужели я схожу с ума?

Откуда в Москве дирижабль?

Я попыталась утереть слезы и увидела, что в окне появился глаз. Огромный, янтарный, с продольным зрачком. Глаз не вмещался в окно, о размерах владельца оставалось догадываться и этот глаз смотрел прямо на меня. Это было выше моих сил…

Спасительная темнота накрыла меня своим пологом и не дала возбужденному мозгу взорваться.

Молодой красивый человек целовал меня и страстно облизывал лицо. Вот это первые ощущения, которые возникли у меня при пробуждении. Конечно же, я не могу позволить ему это делать, ведь мы едва знакомы.

— Нет, нет, Эштон, — ответила томно на страсть молодого человека и открыла глаза.

Мефистофель лизнул ещё раз мою бровь и толкнулся лобастой башкой. Пушистая шерсть залезла в нос и заставила чихнуть. Чихание прояснило сознание — я вспомнила, почему лежу на полу и откуда клякса пюре на линолеуме.

— Матильда, — осторожно позвала я, ещё не до конца веря в случившееся. — Матильдочка, дочка!

В ответ тишина, лишь урчание кота раздается фоном.

Мою дочку украли! Украла матушка этих безумцев из другого мира!