— Ты настоящие исчадие ада! — проговорил вдруг Аверьянов мне вслед. И когда я обернулся, бесстрашно добавил: — Тебя прислал мне сам дьявол!

— Да ну не-ет, — протянул я с нескрываемым удивлением. — Меня совсем не дьявол прислал, и уж точно не из преисподней, — совершенно искреннее добавил чуть погодя.

— А откуда? — с глуповатой гримасой поинтересовался Аверьянов.

— Оттуда, — многозначительно показал я пальцем вверх, и развернувшись двинулся прочь, покатив за собой контейнер с экипировкой. Пока шел, размышлял о том, что нельзя — ну вот нельзя за собой такие хвосты оставлять. Неправильно я с Аверьяновым поступил. А как правильно? А черт его знает, как в этом случае было бы правильно.

Выходя из здания гимназии успел увидеть, как разъезжаются от крыльца машины, увозя по домам остальных из моей команды. Им проще — у них ординарцы есть, а у меня… а у меня тоже все неплохо, увидел я машину с черно-красными флажками — цветами Юсуповых-Штейнберг. Не тот представительный авто, на котором сегодня с Анастасией в школу ехал, но тоже вполне ничего.

— Агтуг Сег-геевич, добгый день! — выскочив с водительского места машины, с широкой улыбкой появился на брусчатке площади Моисей Яковлевич Фридман. Глянув на внушительный контейнер, который я тащил за собой, юрист тут же засеменил к багажнику, чтобы помочь мне упаковать багаж.

— Ну, здравствуйте, Моисей Яковлевич, — искренне обрадовался я. И появлению юриста, и тому, что наконец можно скинуть на кого-то другого хотя бы часть своих дел.

Остаток дня уместил в себя немало. В первую очередь я препоручил Зоряну Фридману — юрист должен был разбираться не только с моим новым титулом, но и параллельно с легализацией ее личности по третьему варианту предложенному Андре. Потом я потренировался в доспехе, освоил систему управление тактической сетью контролем взгляда, и самое главное — наконец ознакомился с завещанием Петра Алексеевича.

После того, как узнал о размере полагающейся мне доли, понял почему с такой неприязнью был принят Анной Николаевной. На ее месте сам бы я еще больше расстроился — учитывая, что это ведь именно она сохранила и преумножила активы рода после гибели Петра Алексеевича.

Узнав о том, что я теперь крайне обеспеченный человек, пребывал в самом радушном расположении духа. Которое закончилось тогда, когда Анастасия доверительно изволила сообщить о предпринятых ею за последние сутки действиях. Осознав услышанное, я помолчал немного. Потом, осмысливая, еще помолчал. А после решил высказаться прямо и без излишней тактичности.

— Ваше сиятельство… знаешь, что?

— Что?

— Ну ты и дура, — в сердцах произнес я.

Немного послушал ошарашенную тишину, я откинулся на спинке кресла и внимательно посмотрел на княжну. Анастасия оказалась крайне изумлена услышанным. Она даже отпрянула, не совсем понимая, что именно сейчас делать. В ее ярких глазах постепенно зажегся магический отсвет, девушка привстала над столом с угрожающим выражением лица, а кулачки ее сжались.

Не слишком ли я переборщил? — раздраженно подумал я. Раздраженно потому, что в общем-то был еще слишком мягок в оценке. И еще потому, что узнав о завещании начал воспринимать активы рода не как что-то чужое и эфемерное, а как часть своего имущества. Которому действия княжны могли нанести непоправимый ущерб.

Но с разъяренной девой напротив все же необходимо было разговаривать, а не устраивать битвы на выживание. Поэтому я, предваряя всплеск вспышки ярости заговорил спокойным тоном, завладевая вниманием девушки.

— Прелесть общения с эмоциональной связью, особенно такой прочной как у нас с тобой, в том, что можно быть предельно честным. И сейчас, не выставляя ментальные щиты, я мог бы спокойно сказать: «Анастасия, мне кажется ты категорически не права», но… эффект был бы абсолютно такой же. Как считаешь?

Несколько секунд княжна переваривала услышанное, а после огонь в ее глазах начал ослабевать.

— При всем уважении я считаю, что ты невоспитанный хам, — резко произнесла Анастасия.

— При все уважении, — эхом повторил я и искренне рассмеялся.

Очень хорошая фраза, которая позволяет вежливо показать человеку все, что ты о нем думаешь. Но вспышка веселья быстро прошла, и устало покачав головой, я вздохнул. Тяжелый день сегодня был. И вчера. Черт, да и позавчера тоже непростой в общем-то.

Но даже смеясь, концентрацию не терял. Краем глаза наблюдая, что княжна пока не собирается кидаться ледяными стрелами, я потянулся к чашке с кофе, чтобы отхлебнуть. Неудачно — потому что кофе давно закончился, а я об этом забыл. Негромко чертыхнувшись, вновь откинулся на спинке кресла и посмотрел княжне в глаза.

— Давай подытожим.

«Ну давай», — мысленно ответила княжна, внимательно на меня глядя.

— Есть род Юсуповых-Штейнберг, который сейчас… двигается прямиком к глубокой заднице, если говорить прямо. И, — чуть повысил я голос, не давая княжне вставить слово, — находился в поул-позиции задолго до того момента, как меня расчехлили и привезли сюда заинтересованные люди. Или до моего появления все было прекрасно?