Психотерапевт Константин Владимиров рассказал о таком довольно страшном эксперименте: мамам 8–9-месячных детей давали задание играть с ребенком, который сидит в коляске, и вот мама играет, веселится – но в какой-то момент вдруг останавливается и делает каменное лицо. Просто смотрит на ребенка – но с неподвижным лицом. Что происходит с малышом? Сначала он пугается, начинает кричать, пытается привлечь внимание, потом начинает плакать, у него начинается истерика. А задача мамы – оставаться с каменным лицом.

Что происходило дальше? Надо сказать, что часть мам просто не выдерживала. Но у тех, кто продолжал эту «игру», в какой-то момент дети просто… замирали! Здесь срабатывает такой инстинкт: «Чтобы не перенапрячься, чтобы не умереть, чтобы на крик не пришли в пещеру хищники и не съели меня – нужно замереть». И ребенок это делает. Он отстраняется от мамы и замолкает. И вот здесь происходит первая фиксация депрессивного опыта. «Тот объект, на который моя психика обычно реагирует, за который она цепляется, та единственная опора, что есть в моей жизни, – почему-то разрушилась, эта опора не живая. Я не знаю, что делать. Я кричу – опора не оживает. И тогда единственное, что мне надо сделать, чтобы я не разрушился в своем хаосе, – я должен уйти во внутренний мир».

Ребенок успокаивается не потому, что ему стало легче. Он замолкает, чтобы его не съели условные хищники. Срабатывает заложенный в него механизм защиты. Но при этом он переживает невероятный ужас.

И вот здесь формируется первый опыт тотального одиночества. У психики есть такая функция: в случае какой-то сильной стрессовой ситуации мы отходим на шаг назад, пока не найдем опору. И если впоследствии ребенок делает шаг назад и не находит опору, второй шаг – опоры нет и так далее, тогда он уходит в самую первую свою фазу, где он испытал вот этот ужас непереносимого одиночества, где, чтобы выжить, ему нужно было замереть. Это психологи называют довербальной детской травмой.

•

Не удержусь и приведу несколько очень важных для матери и для младенца цитат из книги Людмилы Петрановской «Тайная опора. Привязанность в жизни ребенка» на эту тему: «Нашим предкам довольно странной показалась бы идея положить ребенка одного в нечто вроде деревянной клетки и уйти. Как можно оставить такого беспомощного детеныша в одиночестве? Да, мы живем не в пещере и даже не в избе, младенца из прекрасной детской, в которой все подобрано по стилю и цвету, не утащит в лес дикий зверь и не загрызут крысы. Но он-то этого не знает! Его инстинкт, за сотни тысяч лет выращенный эволюцией ради его безопасности, говорит одно: либо ты рядом со своим взрослым, либо пиши пропало. Инстинкт матери, который теми же сотнями тысяч лет подогнан к инстинкту ребенка, как две сложнейшие детали одного механизма, твердит то же самое: не оставляй его, не позволяй ему долго кричать, это опасно для него и для тебя».

«Для него и для тебя»… Для тебя: из этого не-следования собственным чувствам, которые явно заложены в мамочек самой природой, может вырасти либо тревожность и чувство вины, либо наоборот – привычка отстраняться от ребенка, его нужд, его болей и его криков. В более позднем возрасте это выражается в отношениях «пусть справляется сам, он же не маленький». Для него: наличие рядом мамы или другого постоянного любящего взрослого, готового утешить в младенческом возрасте, закладывает, как говорят психологи, «базовое доверие к миру».

То есть младенческий возраст формирует в ребенке либо ощущение прочности окружающего мира и его значимости в нем, либо неуверенность ни в том, ни в другом.

«Отчаяние, которое накроет его, когда он так и не докричится и заснет в изнеможении. Раз накроет, два, десять, а потом это отчаяние обживется внутри, да и останется с ним навсегда, накрывая в моменты жизненных трудностей невесть откуда взявшимся иррациональным убеждением, что „все бесполезно, никто не поможет, я обречен“» (Людмила Петрановская).

Дальше разорванная связь может привести к более тяжелым патологиям отношений: когда родитель или родители вовсе не понимают серьезности проблем и уровня боли ребенка. В самом крайнем случае, когда родитель умеет добиваться послушания своего подростка посредством «сильных» слов и жесткого отношения к его проступкам, чувствительный ребенок может не выдержать будущего ужаса морального уничтожения (даже воображаемого) за проступок или ошибку (несданный экзамен, разбитая ваза – все что угодно!) со стороны родителей и уйти: из дома или из жизни – все зависит от момента и от его состояния в этот момент!

•

К сожалению, как бы ни было горько нам, родителям, это читать – довербальная детская травма существует, и да, могло быть так, что мы неосознанно нанесли ее ребенку. Но – это я хочу написать огромными буквами: НИКОГДА НЕ ПОЗДНО НАЧАТЬ РАБОТУ ПО ЕЕ ИЗЛЕЧЕНИЮ! Многие родители с горечью могут сказать: у нас, у меня этот момент упущен, мы недостаточно общались в детстве, плохо слушали, мало были вместе, а теперь все безнадежно, формирование психики закончилось. Нет, психологи категорически против подобных выводов.