— Товарищ подполковник. Или — господин подполковник — не знаю, как вам больше нравится. Хочу сказать сразу, чтобы между нами не было дурацких недомолвок: любой труд по возвращению моих денег будет оплачен. В разумных, но весьма достаточных пределах.

Петров взвился:

— Да что за день сегодня такой? Взятки просто наперебой суют. Становится даже немного жалко, что я такой принципиальный. Будем считать, что вы этого не говорили, а я этого не слышал.

— Он пошутил, — быстро вмешался НикНик.

Сергей возразил:

— Шутить я и не думал. Я в отличие от некоторых — не клоун и вполне способен отвечать за свои слова

Петров устало кивнул гостям на стулья:

— Присаживайтесь. Давайте разбираться. Я все проанализировал и пришел к выводу, что доказать вину Косаревой в хищении денег на данный момент практически не представляется возможным.

— Аналитик хренов! А фотографии? — взбесился Сергей. Петров пожал плечами:

— То, что она танцевала с вами в ресторане, известно и без фото. Это подтверждают свидетельские показания посетителей, официантов ресторана. Но что из того?

— Как что? После ресторана мы поехали ко мне домой, деньги испарились. У меня есть банковский документ, подтверждающий, что я их получил до встречи с ней. А после они исчезли, — заявил Сергей.

Петров вздохнул:

— Мне уже надоело повторять избитую истину: после не значит вследствие.

— Интересно у вас получается. Преступница есть, жертва есть, а денег нету. А где же справедливость? — вскричал Сергей.

— Успокойтесь. Справедливость есть. Ваша Косарева попалась на другом преступлении — гораздо более серьезном. И стопроцентно понесет наказание. Доказательная база у нас сильная, отвертеться ей не удастся.

— Что? База? Отвертеться?… — Сергей даже на месте подскочил. — Да плевал я на вашу базу с высоты птичьего полета! И на Косареву эту вашу со всеми ее увертками. Меня вообще не интересует, за что и как ее накажут. Меня интересуют мои деньги!

Петров резко его перебил:

— Молчать и слушать. Вы, пострадавший, мне ужасно надоели. Более того — вы мне ужасно несимпатичны. Я бы вас с удовольствием выбросил в окно, но, к сожалению, не имею такого права. Поэтому я забуду ваш оскорбительный тон и даже дам один полезный совет. Если Косарева промышляла в городе клофелином, то должны найтись и другие пострадавшие.

— Я навел справки — заявлений не поступало, — встрял Николай Николаевич.

Петров кивнул:

— Правильно, и поступать не могло. Обычно клофелинщицы делают компрометирующие снимки своих жертв. Чтобы потом, в случае чего, шантажировать. Эти фотографии они хранят достаточно долго. А поскольку взяли мы Косареву внезапно, она вряд ли могла замести следы. Организуйте срочный обыск у нее на городской квартире, а я позабочусь о «малине» в Радужном.

Сергей повернулся к Николаю Николаевичу:

— Ты слышал, бездарь, как следует работать? Шевелись, нам срочно в город. А вам спасибо, товарищ Петров, огромное спасибо. И еще у меня к вам будет личная просьба.

— Пока не за что, — буркнул тот. — Слушаю вашу личную просьбу.

— Если вы припрете эту гадину к стенке, я не буду требовать ее расстрела на месте. Я ведь не злой. Пусть только деньги отдаст, и я тут же заберу заявление. Не было ресторана, клофелина не было, и меня не было, лоха последнего, который на это все попался. Скажете ей, а? Петров, сделай это, прошу тебя. Я не забуду. Не берешь взяток — и отлично. Я тебе вместо взятки машину подарю. Хорошую. «Жигули». Да?

Сергей с Николаем Николаевичем вышли, но прежде чем закрыть дверь, Сергей еще раз просунул в кабинет голову и с заговорщицким лицом подмигнул. Петров, оставшись один, еще несколько секунд смотрел на дверь и вдруг разразился смехом:

— Нет, они меня с ума когда-нибудь сведут, эти коммерсанты. «Жигули!» Был бы «мерс» предложен, я бы еще подумал. И может быть, поступился бы принципами.

— Доченька, это я. Как ты там? — позвонил Юрий Владимирович Диане.

— Стандартно — лучше всех. Говори, как у вас с мамой. Не случилось очередное роковое недоразумение? Мама не застала тебя в спальне в момент осуществления искусственного дыхания очередной беременной блондинке?

— Беременная красотка мне, к счастью, не попадалась. Но тут каждую минуту происходит такое, что впору переписывать финал моего синопсиса… О, проклятье! — Юрий Владимирович запнулся. — Извини, я только что вспомнил, что синопсис уже не мой. Знаешь, я всегда был равнодушен к деньгам и абсолютно в этом согласен с Омаром Хайямом: «Горсть мусора получит тот, кто кошелек мой украдет». Но этот мерзавец Игорь украл что-то большее — часть меня самого. И что самое страшное — я никогда уже не смогу доказать, что он — вор.