— Он, может, и талантливый, — начала она, признав сей факт,— но этого недостаточно для того, чтобы получить приглашение от Министерства. Чего вы мне не рассказываете?

— Ничего такого, — произнес чародей, и Мария была уверена в том, что в этот момент он дотронулся до вдетого в правую мочку уха камешка.— Ничего, что стоило бы твоего внимания.

— Ты мне не доверяешь.

Мария не спрашивала, а скорее утверждала сказанную только что ложь.

— Если бы я не доверял, то не назвал бы тебе своего имени.

— Я об этом не просила, — с нажимом сказала ведьма. — Ты сам.

— Звучит так, словно ты обвиняешь меня в чем-то.

Мария уловила еле заметную дрожь в его голосе. Он смеялся. Как и всегда, когда они разговаривали на серьезные темы. Мария закатила глаза и вздохнула. Она знала, что переубедить Яра или переспорить его в чем-то было невозможно.

— Мария?

— Я и обвиняю тебя, — произнесла ведьма. — Первородные не просто так запретили называть нам имена своих душ посторонним. Твоя беспечность однажды выйдет тебе боком.

— Ты преувеличиваешь.

— А я полностью согласен с этим утверждением, любовь моя.

Мария ощутила, как ее грудь пронзила острая боль. Пальцы на руках моментально онемели. Она больше не могла пошевелиться, став марионеткой в чужих руках. Из горла вырвался короткий стон, когда чужая рука скользнула под косуху, жгучим теплом согревая холодную кожу на животе.

«Сковывающее заклятье».

— Мария?..

Голос Яра звучал обеспокоенно.

— Ты еще там?

— Мария, ты еще здесь? — вторил вопросу верховного мага чужак, потершись носом о шею ведьмы. — Я удивлен.

— Ты… — сквозь зубы выдохнула ведьма, когда влажные губы коснулись мочки ее уха.

— Я скучал по тебе, Мария.

— Мария! Что с тобой?

Мария опустила взгляд на кристалл. Тот горел небесным цветом. Ее сбившееся дыхание Яр слышал так же отчетливо, как пару минут назад она слышала его. Одним лишь первородным известно, о чем чародей думал, слыша эти звуки, но он определенно волновался. И от этого Марии было только хуже.

— Мария!

Возможно, Яр даже был испуган.

— Тц, какой крикливый. Твой новый друг?

— Мария, ответь мне!..

— Я ревную.

Маг провел рукой над кристаллом, прервав связь.

Правая рука так же, как и левая проскочила под жесткую ткань верхней одежды. Маг крепко прижал к себе Марию, втягивая носом ее запах, и еще раз потерся о ее шею щекой.

— От тебя больше не пахнет гарью с выжженной Пустоши, — сказал он. — От тебя пахнет хвоей. Лес лисьих стай, да? Я помню, ты хотела, чтобы мы жили там. Ты помнишь те дни, когда мечтала об этом, душа моя?

Собравшись с силами, Мария смогла повернуть голову в сторону и посмотреть в глаза магу, от близости с которым к ее горлу подкатила тошнота, а по телу пробежалась сладостная дрожь. Со дня их последней встречи он ничуть не изменился. В уголках его глаз появлялись морщинки, когда он улыбался, но сами глаза, мерцавшие зелеными бликами, смотрели на нее с привычным и столь знакомым ей холодом и безразличием.

Как глупо было это признавать, но именно в такую отстраненность она когда-то и влюбилось, потеряв голову от настигнувших ее врасплох чувств.

— Я скучал по тебе, Мария, — сказал колдун, потянувшись к губам ведьмы.

Поцелуй был медленным, пленяющим, но абсолютно бесчувственным. Мария смотрела в открытые глаза мага и ждала, когда он прекратит эти притворные игры, но ему нравилось дразнить ее, напоминая о том времени, когда они были неразлучны. Первый поцелуй сменился вторым, второй третьим, третий четвертым, а четвертый пятым.

Проходившие мимо кабинки маги лишь брезгливо качали головами, шушукаясь за спинами обнимающейся парочки, и даже не подозревали о том, что именно сейчас происходило на их глазах.

В коротких промежутках между очередным прикосновением, маг произносил имя Марии и улыбался, когда ведьма пыталась сжать губы настолько плотно, чтобы ему не удалось проникнуть языком в ее рот. И как каждый раз она терпела в этом деле неудачу.

— Как же я скучал.

— Развей заклятье, — произнесла Мария, когда их губы окончательно разомкнулись. — И не смей ко мне прикасаться, Тмин.

— А раньше тебе это нравилось, — усмехнувшись, произнес маг, но одну руку из-под косухи все-таки вытащил. — Твои волосы…