— Ешьте, Юдей. Остывает! — говорит Мадан, промакивая губы платком. Женщина изучает большую овальную тарелку перед собой: горстка риса с острыми специями, мелко нарезанное мясо, тушённое в сливках, большой пучок зелени и ярко-алый свежий томат, нарезанный кружочками и политый густым оранжевым соусом. Больше походит на обед, но на родине Юдей подобное блюдо — традиционный завтрак пастухов-сапранжи. Очень плотный, такой, чтобы следующий приём пищи можно было с лёгкостью оттянуть до второй половины дня. Желудок урчит, требуя к себе внимания. Вилка оказывается в длинных, исхудавших пальцах.

— Кто будет кофе? — спрашивает Мадан, хватаясь за чайник. Хэш накрывает свою кружку ладонью, Хак кивает. Директор вопросительно смотрит в сторону Юдей.

— Спасибо, — тихо говорит она и протягивает чашку. Ароматная жидкость тёмного цвета с мелодичным журчанием льётся из тонкого носика. Женщина смотрит на охотницу. В это время Мадан дёргается. И вскрикивает одновременно с Юдей.

— Осторожнее!

— Простите!

Она опрокидывает чашку и прикладывает к руке салфетку. Кожу жжёт, точно будут волдыри. Юдей прожигает директора взглядом. Что-то шевелится у неё на затылке, но она не придаёт этому значения, даже когда из-за спины раздаётся возглас удивления. Словно хищник, Юдей плавно поворачивается на звук и смотрит в глаза молодого тцоланима, который показывает на неё пальцем. Учёный столбенеет. Откуда-то сбоку голос подаёт Мадан.

— Юдей, просите, Элоимом прошу, простите! Давайте скорее к доктору, он посмотрит…

Юдей отмечает изменения в теле. Наросты на руках мелко вибрируют и приподнимаются острой кромкой вверх. В то же время на затылке происходит что-то странное. Волосы, доселе распущенные, сами собой собираются в тугой пучок.

— Что… — спрашивает она. Гнев испаряется в одно мгновение. Его тут же сменяет страх.

— Что со мной происходит?

— Тише, девочка, — приказывает Хак и накрывает её ладонь своей. — Успокойся. Дыши глубже. Твоё новое тело готовится тебя защищать, но сейчас нам это совсем не нужно. Возьми мою руку, сожми покрепче. Дыши. Успокойся.

Юдей подчиняется. Кожа на ладонях охотницы сухая, жёсткая и очень горячая. Она крепко сжимает ладонь и что-то шепчет. Слов Юдей не разбирает, но странным образом речитатив успокаивает. Волосы рассыпаются по плечам, вибрация в кончиках пальцев уходит. Видимо, Хак чувствует то же самое, потому что резко высвобождает свою ладонь. Хэш неотрывно смотрит на Мадана. Так, как будто хочет что-то ему сказать без слов.

— Ох, ваша рука, Юдей! Взгляните, — говорит директор. Юдей убирает салфетку. Боль давно испарилась, она и не заметила. Никаких следов ожога.

— Похоже, доктора можно не тревожить! — говорит Мадан, вновь поднимая кофейник. — Так, кто будет кофе, я забыл?

>>>

Хак расправляется с едой первой. Бросив нож и вилку в тарелку, она встаёт и зовёт Хэша, но тот говорит, что придёт позже. Ответ удивляет пожилую охотницу, хотя она и старается не показывать виду. Пройдясь колким взглядом по затылку Юдей, она разворачивается и уходит.

— Ты ей понравилась, — говорит Хэш, когда Хак исчезает за двойными дверями. — Она просто не привыкла.

— Спасибо, но мне кажется, ты врёшь.

— Нет. Ты поймёшь. Потом.

— Хорошо. Что дальше?

Вопрос предназначался Мадану, но того и след простыл. Юдей могла бы поклясться, что ещё секунду назад он сидел рядом и шумно хлюпал кофе.

— Ты видел, как он ушёл?

— Да.

— Странно. Он обещал мне экскурсию.

— Её проведу я.

— Но…

— Что?

— Ничего. Куда убирать посуду?

— Оставь на столе. Ты закончила?

— Да.

Выходят вдвоём: Хэш впереди, Юдей сбоку и чуть позади. Гигант старается замедлить шаг, чтобы встать вровень, но то же самое повторяет и Юдей. Миновав пост охраны и выйдя на лестницу, Хэш останавливается и резко поворачивает к женщине.

— Ты не могла бы идти рядом?

— Я и так иду рядом.

— Нет, ты отстаёшь. Как будто боишься. Я тебя неприятен?

— Всегда спрашиваешь прямо, да?

Хэш качает головой. Понимай как хочешь.

— Хорошо. Я постараюсь, — отвечает Юдей. — Вниз?

— Да.

Они спускаются в тишине. У дверей лазарета женщину колет желание зайти и поздороваться с медсестрой и докторами, но Хэш идёт дальше, а Юдей не хочет отвлекать его такой мелочью.

«Зайду позже», — решает она.

На пятом этаже неожиданно меняется свет. Желтоватый и тусклый, даже уютный раньше, здесь он становится нестерпимо ярким и холодным. Будто вместо каждой лампочки — прожектор, направленный прямо на Юдей. Ей приходится щуриться, чтобы различить хотя бы силуэт Хэша.

— Что-то не так? — спрашивает он, останавливаясь. Она не успевает среагировать и врезается в его спину. Ощущения напоминают случай из детства, когда она с размаху влетела в кирпичную стену.

— Свет. Слишком яркий. Он здесь всегда такой?