— Вторая, нормальная которая! — фыркнул Роткир и ткнул пальцем в зеркало. — Не видишь, что ли, камня сколько? Тот-то клоповник деревянный был… Опа…

Палец, вместо того чтобы коснуться стекла, прошел насквозь. Роткир выдернул его обратно, и лицо его приняло заинтересованное выражение.

— Не больно? — вырвалось у принцессы первое, пришедшее на ум.

— Не, только странно. На-ка, понюхай.

Роткир сунул палец под нос принцессе, и та отпрянула. Палец пах гарью.

— Вот оно как бывает, значит, — пробормотал Роткир и коснулся поверхности зеркала всей пятерней. Рука так же беспрепятственно прошла насквозь.

— Мы можем зайти туда, — сказала Ирабиль.

— Мочь-то, допустим, можем. — Видно, такая мысль в голову Роткира уже приходила. — А вот как обратно? Думаешь, там так и будет зеркало стоять? Хорошо, коли так. А если нет? Я опять всеми этими лесами-полями тащиться не обрадуюсь.

«А вернуться-то просто, — прозвучал голос старушки не в памяти даже, а как будто она рядом стояла и нашёптывала. — Достаточно назад шагнуть».

— Я знаю, как вернуться, — твердо сказала принцесса. — Ты идёшь?

— Э, э, осади! Я, вообще-то, отвечаю за тебя, а там, может, опасность какая…

— Ну так защити меня, — улыбнулась принцесса и, качнувшись, лёгким движением скользнула сквозь стекло.

Успела услышать половину грубого слова, которое выкрикнул Роткир, а вторая его половина будто заглушилась пуховой подушкой. В ноздри ударил смрад сгоревшего города. Так, наверное, пахла сама смерть. Ирабиль стояла с закрытыми глазами и пока не решалась их открывать. Ей хватало запаха, от которого внутренности поднимались к горлу.

Но всё-таки… Всё-таки ей было нужно сюда. Крохотная надежда обрести частичку себя настоящей оправдывала любые тяготы и испытания. И принцесса училась дышать смертью, чтобы обрести жизнь.

Запах гари и смерти казался невыносимо удушающим только первые несколько секунд. Подул ветер, и принцесса вдохнула полной грудью. Обоняние привыкало к зловонию. Открылись глаза.

Взгляд терялся среди обнаженных костей города. Труп Варготоса раскинулся под ярко светящей луной, протянул к небу изувеченные, изломанные конечности. Где-то сохранилась каменная стена. Где-то торчал покосившийся фонарный столб. Может быть, с тем самым фонарем, который зажёг взглядом Кастилос, когда Ирабиль стояла у окна гостиницы и плакала, думая, что в мире не осталось больше света.

А землю покрывала истерзанная плоть города. Черные, обугленные камни местами расплавились от яростного пламени нападавших вампиров. Казалось, ничто не могло уцелеть в этом безумии. Но попадались взгляду и некоторые чудом сохранившиеся предметы. Рука, которую Ирабиль заметила ещё через зеркало. Левее и дальше — череп. Тоже чёрный, с проломленной макушкой, грустно таращивший пустые глазницы в темноту. Рукоятка меча с куском лезвия. Что представлял собой эфес — уже не разобрать, огонь превратил его в чёрную головёшку.

Развалины гостиницы — если, конечно, Роткир не ошибся, и это были именно они, — занимали внушительную площадь, но то, что хотелось отыскать принцессе, совершенно точно было здесь. Она чувствовала слабый, далекий зов, на который её кровь отзывалась. Пусть слабо, слишком по-человечески, но — отзывалась. Глубоко вдохнув, Ирабиль шагнула туда, откуда слышался этот едва различимый не то звук, не то образ, не то просто каким-то непостижимым образом текущее в воздухе чувство.

Шагнула — и вскрикнула. Нога ступила на острый обломок. Ирабиль отступила, потеряла равновесие и, взмахнув руками, принялась падать на спину. В глазах заранее потемнело. Страшно даже представить, на что придётся падать.

Но падать не пришлось — сильные знакомые руки подхватили ее.

— И она меня ещё дураком называет, — проворчал Роткир. — Надо было додуматься — в такой … босиком переться! На, бестолочь!

Перед принцессой шлёпнулись её сапоги.

— Спасибо! — вздохнула Ирабиль и поспешила обуться.

Теперь, когда ноги оказались защищены, она почувствовала себя более уверенно. Обернулась, посмотреть, как выглядит место, из которого они с Роткиром вышли. Оно выглядело… Никак. Те же развалины, зловеще обрисованные лунным сиянием. Роткир смотрел в том же направлении с унылым выражением лица.

— Ну, если побежим, то, может, успеем, пока Кастилос не проснется раз, эдак, в пятнадцатый. Только, чур, бежать попеременке будем. День ты бежишь — я сплю, а день я сплю, а ты — со всех ног.

На поясе Роткира Ирабиль разглядела ножны с мечом и вспомнила, зачем сюда пришла.

— Помоги мне.

Она двинулась к одной из многочисленных груд обломков, тщательно выбирая, куда ставить ногу. Сапоги были крепкими, удобными и — единственными.

— Помочь как? — поинтересовался Роткир, пробираясь следом. — Пинка дать, чтоб не лезла, куда ни попадя?