Не сказав больше ни слова, побратимы запрыгнули в седла и умчали вверх по склону. Нам же еще предстояло выбрать коней — благо в зарослях пасся целый табун бесхозных маунтов. В далеком-предалеком детстве довелось разок покататься верхом — на конной экскурсии в Крыму. Тогда диковатому двенадцатилетнему пареньку с отросшими патлами (длинные волосы — это же круто, ага) инструктор выдал беременную клячу с двумя жеребятами. И знаете — хоть и пришлось плестись в хвосте колонны, но поладил со спутницей практически сразу. Характерами сошлись, не иначе — молодая мама оказалась такой же тихой, безропотной и спокойной, как и наездник, и прекрасно слушалась без понуканий, дерганья вожжами и «пришпоривания» кроссовками по бокам.

Наверное, поэтому и выбрал низкорослую белоснежную лошадку с огромными черными глазами и ниспадающей до середины груди пушистой гривой. Уже и не вспомню, кому маунт принадлежал прежде — то ли наемнику, то ли гильерцу, но лошадь без каких-либо проблем и брыканий откликнулась на зов, выбралась из зарослей и ткнулась мокрыми губами в протянутую ладонь. Погладил красавицу по шершавому носу, округлым, что у хомяка, щекам и бережно взял под уздцы. Зашел с боку — животинка стояла как вкопанная и лишь нацеливала в мою сторону уши — и взялся за луку. Стопу в стремя, рывок, ногу через круп — готово. Не сложнее, чем оседлать «козла» в школьном спортзале. Легкое касание пятки — и кобылка пошла вперед. Вожжи влево-вправо — и мгновенная, без лагов и пинга, смена курса. С управлением разобрался — все шикарно, осталось придумать кличку.

— Пожалуй, — чуть склонился ко вскинутым над макушкой «локаторам», — назову тебя Уклейкой. Не против?

Лошадь ответила молчаливым согласием.

— Пф-ф-ф... — Демоница с насмешкой осмотрела мой выбор и хохотнула. — Ты бы еще палку между ног просунул и поскакал — и то быстрее бы вышло.

— Ну, найди получше, — спокойно ответил, поглаживая кобылку по шелковистым прядям.

— Ну и найду.

Хира с важным видом углубилась в камыш, чтобы дюжину секунд спустя вылететь оттуда кувырком через голову. Следом выбежал черный как смоль жеребец из породы боевых да норовистых, взрыл копытом песок и с предупреждением фыркнул, прежде чем удалиться.

— Ты в порядке? — уже собрался нестись на выручку, но суккуба встала и отряхнула рельефный живот, где наливались синевой фингалы в форме подков.

— Кто-то сейчас огребет, — прислужница закатила рукава и, опустив рога, зашагала за обидчиком.

— Хира! — спешился и рванул за ней. — Поедем вдвоем, места хватит.

Но меня никто не послушал (впрочем, ничего нового). Какое-то время царила напряженная тишина, даже лошади то и дело приподнимали морды из зарослей и тревожно переглядывались. А затем округу огласило звонкое ржание, затрещали ветки, зашуршали кусты, и мимо на полной скорости пролетел несчастный коник, волоча за собой вцепившуюся в удила девушку.

Суккуба болталась как тряпка в зубах терьера, вцепившись в ремень и оставляя за собой длинные борозды, но хватки не ослабляла с твердым намерением добиться задуманного: не то в силу характера, не то, чтобы не упасть в грязь перед хозяином. Что же, в грязь (точнее, размоченный прибоем песок) она все же упала, когда жеребец встал на дыбы и заплясал, мотая шеей из стороны в сторону. Не дав настырной бестии опомниться, скакун занес ногу, намереваясь обрушиться всем весом и раздавить кости, но на помощь неожиданно пришла Уклейка. Лошадка сердито всхрапнула, топнула, и конь как стоял — так и замер, после чего виновато тряхнул гривой и побрел восвояси.

Остановило ли это бесовку? Черта с два. Не прошло и минуты, как засранка снова пахала пляж копытами, но в третий раз вороной красавец действовал умнее и просто зашел по шею в реку. Хира явно посчитала этот жест признанием собственного превосходства и проявлением покорности, но первая же попытка забраться в седло выявила интересную анатомическую особенность — копыто, как бы это помягче сказать, не очень-то входило в стремя. Потому что оное предназначалось для людских, а не демонических ног. Девушка попробовала взлезть на круп иначе, проявляя чудеса ловкости и акробатики, но в конечном итоге сорвалась и с рогами ушла в воду.

Уже начал вспоминать правила реанимации при утоплении, но вот над зеркальной гладью показались острые кончики, потом красная макушка, а за ней и облепленное мокрыми прядями угрюмое лицо. Демоница вышла на берег медленным шагом, как богатыри из мультика, и ткнула пальцем в шевелящиеся кусты.

— Я тебя еще найду. Пасись — оглядывайся.

Казалось, проблема решена, а конфликт исчерпан, но самое худшее только начиналось. Забрался в седло, спутница кое-как вскарабкалась на узкий участок между лукой и основанием шеи, нещадно хватая лошадку за гриву и елозя ногами по шкуре. К чести Уклейки, все мучения выдержала с истинно-спартанским хладнокровием, но не проскакала и ста шагов, как суккуба дернулась и толкнула меня плечом.

— Не липни! И не сопи на ухо!

— А как я буду вожжи держать? Ремни короткие.

И это чистая правда — чтобы управлять маунтом, приходилось вжиматься в спину суккубы, и, что тут греха таить, дыхание от этого реже не становилось.

— Бестолочь, — прорычала прислужница, разворачиваясь лицом. — Ничего не можешь, ничего не умеешь...

Смена положения мало что изменила, ведь теперь рубаху подпирали не острые лопатки, а упругие округлости. Да и сама поза сразу напомнила о знаменитой сцене с чучелом единорога, и в довесок к прочим «неудобствам» добавилось непрерывное жужжание амулета.