Всю ночь мужчине не удалось даже сомкнуть глаз. Он сосредоточенно пытался уловить, есть ли кто рядом из чужих. Но за всю ночь к дому никто не приблизился, даже обычных прохожих не было. Тишина.

Едва солнце показалось из-за горизонта, наверху послышалось шебуршание, потом топот и громкие шаги на лестнице. Необычно для девушки, которая всегда ходила так, словно она представляла себя кошкой.

— Рэн? — послышался вопросительный крик Флоренс, с толикой испуга.

Рэнджин моментально оказался у подножья лестницы, где и находилась встревоженная девушка.

— Я дома. Все хорошо.

Флоренс внимательно смотрела на него, видимо осознавая для себя, что это не сон и Джин-тян стоит перед ней. Было видно, как морщинка между бровями разглаживается и общее напряжение моментально спадает. Она открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но передумав, закрыла и еле слышно вздохнула, и не сдержав эмоций, обняла мужчину, крепко прижимаясь к нему всем телом. Рэн был не готовый к такому повороту событий, застыл в замешательстве. Но едва он успел понять, что произошло, девушка поспешно отстранилась.

— Есть будешь? — тихо спросила Флоренс.

Рэнджин улыбнулся ей и кивнул. Щеки девушки заалели, выдавая ее смущение. И резко развернувшись, Флоренс исчезла на кухне. Мужчина переминался с ноги на ногу, о чем-то задумавшись, а потом решил присоединиться к девушке, которая уже чем-то громыхала на кухне.

Они давно не готовили вместе, но Флоренс привычно и легко раздавала указания, что порезать, что почистить, а Рэн послушно брал в руки овощи и аккуратно чистил сразу над мусорным ведром. За этим нехитрым делом прошла добрая половина утра. Поставив блюдо в духовку, они вернулись в гостиную, где Ренджин предложил девушке занять место у фортепиано. Он придвинул стоявший неподалеку стул к уже успевшей начать разыгрываться Флоренс. Они решили сыграть в четыре руки, и по дому разнеслась «Серенада» Шуберта. Они играли, пока их не прервал противный писк таймера, провозглашавший о готовности пищи. Флоренс пошла, накрывать на стол, а Рэн убрал ноты, выключил фортепиано и закрыл крышку. Закончив небольшую уборку, он направился в сторону вкусно пахнущей еды. Девушка красиво расположила запеченные куриные ножки на листьях салата, по краям украсила белоснежным тофу и помидорки черри. В двух чашках уже дымился рис, посыпанный какими-то приправами.

— У нас сегодня прямо праздник, — усмехнулся вампир.

Девушка подняла глаза. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять о чём она сейчас думает: «неужели забыл?». Рэнджин не удержался и прыснул в кулак, вокруг его глаз образовались забавные морщинки и у Флорнес почему-то моментально пропало чувство обиды.

— Конечно, я не забыл. Подожди здесь, — вампир исчез, а Флоренс так и продолжала глупо стоять посередине кухни.

Рэнджин быстро оказался в своей комнате, открыв шкаф, сунул руку на одну из полок, выуживая оттуда спрятанный пару месяцев назад подарок. Это была красивая золотая цепочка с необычным перламутровым камнем. Он так же быстро вернулся на кухню, за это время там ничего не изменилось, ну может только рис уже не так парил. Но девушка, кажется, не сдвинулась с места даже на миллиметр. Мужчина встал напротив Флоренс, протягивая ей фиолетовую бархатную коробочку.

Флоренс не сразу поняла, что от неё ждут каких-то действий, пока мужчина красноречиво не хмыкнул, слегка дрожащими руками, девушка приняла подарок. Щёки вновь наливались румянцем, второй раз за утро, что не могло не раздражать, Флоренс не нравилось быть настолько читаемой в плане эмоций. Но делать было нечего, она видимо никогда не научится также умело управлять своими эмоциями как вампир.

«Она видимо никогда к этому не привыкнет» — подумал Рэнджин. Каждый раз, когда он дарил ей подарок, она так реагировала. Краснела, и всем своим видом говорила, что не заслуживает принимать этот подарок, ведь ничего не может дать взамен. Рэн помнил, что в детстве, девочка компенсировала это своими поделками, она частенько готовила ему песочные пироги или делала маленькие букетики из цветов, что могла найти в саду. Ребенок.

Странно было осознавать, что перед ним теперь стоит не маленькая девочка в потёртом кимоно, а взрослая девушка, которая через пару лет уже начнёт задумываться о замужестве. Эта мысль неприятно кольнула, но сейчас было не время и не место придаваться подобным мыслям. Рэн неотрывно следил за тем, как Флоренс рассматривала кулон. Ей показалось, что, когда она только открыла коробочку, у камешка в подвеске был другой цвет. Но сейчас оказавшись в ее руках он, казалось, поблек под серым цветом.

— Тебе нужно перестать беспокоиться.

Флоренс удивленно посмотрела в глаза мужчины, что стоял напротив.

— Этот камень отображает твое желание. Захочешь — он будет сиять, нет — он погаснет. Главное, это зависит от твоего искреннего желания. Он реагирует только на тебя. Я… — он замялся, словно злясь сам на себя за то, что приходится врать, но правда была сейчас не уместна. — Я искренне хотел подарить тебе что-то, что по-настоящему будет достойно тебя.

Флоренс продолжала неотрывно смотреть в лицо вампира, у которого от напряжения были стиснуты зубы, а на щеках, казалось, слегка проступил румянец. Конечно, это была лишь игра ее воображения. Какой вампир умеет краснеть? Тем более если этот кто-то Рэнджин. Он нервно потер подбородок, и резко сел за стол. На губах девушки непроизвольно расцвела улыбка. Ему не все равно. Она чувствовала, будто в нее вновь вдохнули жизнь, все тело затопила приятная легкость и энергия, ей не составило бы труда сейчас промчаться до другой части города, если бы кому-то вздумалось ее об этом попросить.

— Давай уже есть, — нетерпеливо произнес вампир.

Он посмотрел на Флоренс, в руках которой медальон светился ярким желтым цветом, словно лучик солнца необычной формы. Он так не хотел произносить тех слов, он ненавидел себя за них, но сейчас, видя ее радость, посчитал, что сделал это не напрасно. Флоренс порхнула в его сторону, подавая подвеску.

— Помоги надеть.

Она собрала руками свои уже достаточно длинные, достающие до лопаток, волосы, и, приподняв их, слегка присела, дабы мужчине не пришлось вставать. Он пару минут смотрел на ее изящный изгиб шеи. Внутри родилось желание провести губами по, казалось, столь нежной и светлой коже. Но Рэн обругал себя за столь глупую мысль и, наконец, надел украшение на столь соблазнительную сейчас для него шею. Он не был голоден, в смысле, не нуждался сейчас в крови и потому этот порыв очень удивил его. Наконец, разобравшись с украшением, они приступили к праздничному обеду, который, к сожалению, успел остыть. Но сейчас это их волновало меньше всего.