Девушка слегка испуганно смотрела на него, вернее даже не на него, а сквозь, словно видя там нечто совершенно свое. Рэнджин же подумал, что она испугалась именно его. И улыбнувшись, еще раз извинился. Только тогда Флоренс уже сосредоточила свой взгляд на нем.

— Ничего, — еле слышно произнесла она и села.

Мужчина внимательно посмотрел на девушку, но ничего не сказал. «Нервничает» — лишь и подумал он.

— Хотел озвучить тебе планы касательно маскарада. У нас почти все готово, на момент проведения бала ты останешься на квартире у Куро, — он задумался, — это в принципе все, что я собирался сказать.

— Хорошо, — снова, еле шевеля губами, произнесла Флоренс. — Правда, как-то мало похоже на неделями составляемый план, — не сдержалась она.

— Не думаю, что есть смысл озвучивать его весь, ведь даже у стен есть уши.

Девушка кивнула, соглашаясь. Но если честно, ей вовсе и не хотелось знать подробности плана, это пугало ее. Да именно пугало, словно бы чувствуя себя новым предвестником беды, она не хотела слышать, что они будут делать. Боясь того, что все это будет слишком не убедительно, и она начнет переживать еще сильнее, тем самым побеспокоить Рэна еще больше, а это может пагубно повлиять на него. Сейчас это было не к месту.

Не смотря на то, что им успешно удалось уговорить того «оборотня» помочь, девушку не отпускало чувство тревоги, ей казалось, что слишком все просто. Что-то точно не так, не может быть все таким… Она сама ругала себя за такие мысли, но ничего не могла с этим поделать. И от этого ей еще сильнее не хотелось узнавать, что же на самом деле они придумали. Чувство страха не покидало ее ни на минуту, Флоренс не могла нормально сосредоточиться на учебе, казалось, что сейчас все крутится лишь вокруг этого бал-маскарада. Ей хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы Рэнджин вернулся домой, и они могли продолжить привычную спокойную жизнь. Но что-то внутри злорадно хихикало и шептало, что ничего не будет как прежде. Такая приевшаяся фраза, но от этого она не становится менее зловещей и пугающей.

— Эм, ты в порядке? — Рэнджин приблизился к столу, внимательно смотря на притихшую девушку.

Она положительно кивнула и сделала вид, что продолжает заниматься, записывая в тетрадь информацию с экрана. Рэн постоял некоторое время перед столом, словно собираясь что-то сказать, но с его губ не слетело, ни слова, и он ушел. Флоренс внешне спокойно записывала лекцию, еле сдерживая чувства, что переполняли ее. Рука начала дрожать, и, когда она уже совсем не могла управлять дрожью, а почерк начал ужасно скакать, Флоренс отбросила ручку. Уперев локти в стол, она сильно сжала ладонями предплечья, как бы обнимая себя. Девушка зажмурила глаза, она совершенно не знала, что делать. Она опустила голову, уткнувшись лицом в сплетение рук.

***

После обеда Флоренс решила помочь внизу, она понимала, что если не будет ничего делать, то просто сойдет с ума. Даниель позволял ей практиковаться в английском, давая разные указания на иностранном языке. Девушке это было на руку, она числилась ученицей в одной из очень престижных школ с лингвистическим направлением, но у нее всегда были проблемы с английским, особенно с разговорной частью. Наверное, сказывалось то, что она в принципе мало разговаривает. Когда она сдавала экзамены по японскому языку и литературе, все учителя сошлись на том, что она разговаривает так, словно выросла в прошлом веке. Ее речь была литературной и правильной, в ней почти не было просторечий или сленга. Просто она не общалась со сверстниками и слышала только речь Рэнджина, который был далеко не из этого века. Правда, чем больше она находилась в клубе, тем сильнее чувствовала, что ее речь претерпевает изменения. Весь персонал клуба говорил просто, используя сленг и прочие прелести современного языка. Поначалу ей было сложно воспринимать их, но теперь это уже было привычно и обыденно. Словно все эти годы она говорила именно так, и никак иначе.

— What do you think about this cake?

— It’s tasty. I like it.

— Твой английский явно нуждается в хорошем вокабуляре, — Даниель печально вздохнул.

Флоренс лишь виновато пожала плечами и продолжила аккуратно раскладывать клубнику на партию маффинов.

— Куда думаешь поступать?

Девушка подняла голову и внимательно посмотрела на повара. Его Рэнджин попросил узнать? Но лицо Даниеля было непроницательным, он с совершенно спокойным видом продолжил готовить салат «Цезарь».

— Никуда, — в тон ему ответила Флоренс.

— Жаль, я думаю, с твоим потенциалом ты бы поступила в хороший вуз.

Девушка ничего не ответила. Видимо, под ее потенциалом подразумевалось не что иное, как деньги Рэна. Учиться в престижном вузе было не дешево, а у нее совершенно не было желания. Если честно, то она вообще не знала, чего хочет от жизни, чем хочет заниматься. Ей просто нравилось помогать здесь, потом приходить домой, готовить для Рэна. Она любила читать, иногда писала небольшие рассказы, что хранились исключительно на ее персональном компьютере. Флоренс неплохо умела играть на фортепиано — этому ее учил Рэнджин. Вот и все радости жизни, и как из этого можно было сделать вывод о жизненной цели? У неё попросту её не было.

Как-то раз, когда ей уже исполнилось девять, Рэн принес домой огромную коробку. В нем оказалось цифровое фортепиано от одной из ведущих японских марок. После этого в их дом пришла еще одна небольшая традиция. После ужина они шли к фортепиано, которое стояло в зале и разучивали различные композиции. Поначалу для нее было сложно учить все эти непонятные знаки, но со временем это стало как бы частью ее. Для нее играть с листа было все равно, что читать. Частенько Рэн полулежа, разваливался на диване и слушал, как она играет. Ей всегда нравилось это чувство легкости, когда твои пальцы порхают над фортепианной клавиатурой, создавая прежде несуществующие волшебные мелодии. Ей самой казалось, что с этой музыкой она увлекает себя и своих слушателей в совершенно иной мир, тот, что находится за гранью чьего-либо сознания. После музыкальной сессии Рэн всегда нежно улыбался и легко хлопал в ладоши, хваля ее.