— Ох, Рей. Что ж мы сидим тут? Холодно же! Вылезай скорее. Отморозишь себе еще что-нибудь ненароком.

Она вскочила на ноги и метнулась к моей одежде.

Я и сам уже начал ощущать холод, а потому просить дважды не пришлось. Оперся на ледяной настил и с легкостью подтянулся, выбираясь из проруби. И тут же мне на плечи легло тяжелое, подбитое мехом пальто. Я запахнулся и, нашарив глазами сапоги, поспешно обулся. Ступни на снегу мерзли больше всего.

Ксана поглядела на меня негодующе.

— Может, хоть штаны наденешь?

— А… псу под хвост! И так сойдет, — отмахнулся я и вознамерился накинуть капюшон.

Но Роксана не дала. Стащила с головы пуховую шаль и принялась вытирать мое мокрое лицо, а затем и волосы, с которых противно капало за воротник. Потом сама накинула мне капюшон и, к моему величайшему удивлению, стала споро расстегивать свое пальто.

— Что ты делаешь? — опешил я.

— Грею тебя, — выдала эта искусительница и, распахнув и мой тулуп тоже, приникла к груди. Крепко обняла за талию.

В первое мговение я даже растерялся. Никак не ожидал, что Ксана способна на подобное проявление заботы. Пожалуй, я многого не знал о ней прежде. Или не замечал… Но то, что открывалось сейчас, заставляло прерывисто стучать сердце. А еще… Впервые за долгое время тело отреагировало на объятия так, как полагается. Не дикой режущей болью, а сладостной негой, разлившейся по телу. Я обнял девушку в ответ, укутав стройную фигурку длинными полами, словно в кокон завернул. Подумалось, что вдвоем согреться в зимнюю стужу куда проще, чем в одиночку. А уж насколько приятнее…

Роксана была такая теплая, мягкая, что не было никаких шансов остаться равнодушным. Я почувствовал, как напрягается тело. Как каждая клеточка отзывается на такие, казалось бы, невинные прикосновения. На горячее дыхание, что невесомо касается шеи. На нежные пальчики, скользящие по лопаткам. На длинные ресницы, что щекочут каждый раз, когда Ксана моргает. И даже кружевной накрахмаленный воротник монастырского платься, покалывающий кожу, вызывает сладкую дрожь во всем теле.

Я не удержался. Зарылся пальцами в длинные волосы, дернул, заставив анью откинуть голову, и жадно приник к губам. Сладким и дурманящим, словно пьяная вишня. Вокруг трещал мороз, но нам было хорошо и уютно в нашем коконе. В нашем собственном крохотном мирке.

Вот только одних поцелуев очень быстро стало мало. Хотелось быть еще ближе. Прижаться теснее. Касаться друг друга каждой частичкой обнаженного тела. Я услышал низкий гортанный рык и не сразу осознал, кому он принадлежит, пока не понял, что это мой собственный. И обнаружил, что вместо губ ласкаю языком уже тонкую шейку, еле сдерживаясь, чтобы не прикусить зубами бархатную кожу. Кажется, еще чуть-чуть и вовсе не смогу остановиться.

Через силу оторвался от податливого тела и, не раздумывая, подхватил девушку на руки. Шагнул к тропе, желая, как можно скорее домчаться до саней, а там и до жилья.

Образы того, что я сделаю с Ксаной, как только доберусь до кровати, вспыхнули в голове так ярко, что пришлось с силой стиснуть зубы и отчаянно тряхнуть головой, призывая себя успокоиться.

— Рей, стой! Одежда! — окликнула Ксана, и я замер на полшаге.

Пришлось вернуться. Помимо одежды, мы оставили в снегу еще и чужой фонарь. Роксана подхватила его свободной рукой, а я, не выпуская девушки, кое-как сгреб пожитки. Ругнулся сквозь зубы, сетуя на вынужденную, пусть и короткую, заминку. Сейчас каждое мгновение было на счету. Желание билось во мне так яростно, так неистово, что я побоялся попросту недотерпеть до деревни. Внутри бесновался дикий огонь, голод, требующий немедленного утоления.

Я вновь зарычал и прибавил ходу, в несколько шагов достигая саней. Вскочил туда на бегу и, усадив Роксану на колени, велел гнать к деревне. Кучер наш оказался понятливым, лишь хмыкнул и, не задавая лишних вопросов, стегнул лошадь.

Роксана.

Дверь в приземистую хибарку со скрипом распахнулась, и Рей, нагнувшись, чтобы не приложиться о притолоку, шагнул в темноту. Нас обдал пряный запах сушеных трав и прогоревших поленьев. Я замерла, уцепившись за шею ингирвайзера, навострила ушки.

Несомненно, я была благодарна женщине, что выходила меня, но сейчас малодушно желала, чтобы у той среди ночи нашлись какие-нибудь дела вне дома. Всю обратную дорогу руки Рейнара неотступно исследовали мое тело, и теперь мне больше всего на свете хотелось вернуть должок этому засранцу.

— Эй, — хрипло гаркнул капитан, — есть тут кто?

Тут с пола донесся металлический грохот, и Рей покачнулся, заставив меня тихонько взвизгуть и впиться пальцами ему в плечи. Ругнулся вполголоса, а я нервно рассмеялась. Воистину, сумасшедшая ночь!