Сердце так и сжималось от боли. Больше ни за что, никогда не буду доверять таким парням, как Антон. Их сладкие речи туманят мозги, лишают опоры под ногами. Хорошо еще до интима не дошло.

Как только за Людмилой закрывалась дверь, я яростно принималась мыть тарелки, а непрошенные слезы капали и капали в мыльную воду: я скучала, тосковала так, будто он был последним человеком в этом мире.

— Ритка, хватит выть! — опять врывалась в мойку Людочка. — Мужики, они такие: козлы и подонки, особенно детки богатых родителей.

Я убеждала себя, что Людмила права: надо мной посмеялись, и все. Но почему-то хотелось верить в другое. Я не знала, что и думать, и по вечерам как белуга ревела в подушку.

— Все, хватит! — не выдержала однажды Анжела. — Поехали к нему!

— Куда?

— В университет.

— Я не знаю, где он у-у-у-чится, — выла я.

— Черт! Как не знаешь?

— Он… говорил, что студент. Экономического факультета. Кажется… Ой, ничего не зн-а-а-а-ю!

— А вуз какой, дуреха?

— Не зн-а-а-а-ю…

— Так, зато тебе известна фирма матери. Поехали к ней.

— Ты что! Я ее как огня боюсь! Страшная женщина.

— Плевать! Мы в полицию обратимся, если она посмеет тебя обидеть.

— Она уже в прокуратуру жаловалась. Меня в декан-а-а-а-т вызывали. Нет, Анжелка, я хочу закончить учебу. Последний курс остался.

— Мать твою за ногу! Что же делать?

— У Антона отец хороший.

— Вот! Поехали к нему.

— Он свободный художник, я не знаю, где он обычно рисует.

— Господи! Ты вообще хоть что-то знаешь? В парках они стоят, и на рынках. Собирайся. Каждый день по одному месту будем проверять.

— Ты сошла с ума? — я даже реветь перестала, представив, во что мне обойдется дорога. — В Москве столько таких точек, что до конца жизни не успеем все обойти.

— Да, ты права. В общем, у тебя два варианта: смотаться к его матери на работу или ехать к ним в особняк.

— Никуда я не поед-у-у-у, — этот разговор вызвал новый приступ отчаяния.

— Слушай, а если это все-таки спор? Ну, порезвились мажоры и плюнули: надоело с такой несговорчивой, как ты, возиться.

Я села на кровати и будто в ступор погрузилась. Вспоминала, как Антон со мной разговаривал, как защищал меня от Павла, как в драку с ним бросился. Нет, не может быть, чтобы все это было хорошей игрой и только.

Что-то мелькнуло у меня под носом, и я вздрогнула. Анжела скакала передо мной и щелкала пальцами.

— Ты чего?

— Я уже не знала, как тебя привести в чувство. Застыла, как статуя, смотришь в одну точку и губами шевелишь. Жуть просто!

— Я думала. Нет, я точно Антону нравлюсь. Не ради пари он со мной общался.

Анжелка налила нам чаю, сделала бутерброды с маслом, щедро посыпав их сахаром. Она протянула мне один и замолчала. Видно было, что в голове ее шел настоящий мозговой штурм: хмурились и выравнивались брови, закрывались и открывались глаза, и только рот исправно выполнял свою работу.

У меня же мыслей не было совсем, но и плакать уже не расхотелось. Неожиданно на меня напал жор. Я съела один бутерброд, потом второй, и тут соседка сказала:

— Погоди, ты же говорила, что тебя привез их охранник. Степан, кажется.

— Точно! Как я забыла!

Надежда вспыхнула с новой силой. Я вскочила и полезла в сумочку, куда кинула визитку охранника. Господи! Нашла! Какое счастье!

Я вытащила телефон и набрала номер, указанный на картонке.

— Да, слушаю.

— Степан, это я Рита. Помните, вы меня подвозили домой? К общежитию.

— Да, что-то случилось?

— Степан, — на меня накатил новый приступ слез, и Анжела забрала телефон из рук.

— Степан, вы, кажется, хороший человек, — начала она. — С моей подругой в том доме обошлись, как с проституткой.

— Дай мне, я сама, — я вырвала из ее рук мобильник. — Степан, вы не пугайтесь. Я не знаю, что делать. Антон пропал.

— Как пропал? — его голос звучал удивленно. — А-а-а, вам не показывается? Так, наверное, его мать на привязи держит. Маменькины сыночки обычно не сопротивляются сильно. Потявкают чуток на стороне и бегут назад, поджав хвост.

— Вот как? — радость сменилась отчаянием и разочарованиям. — Я думала, Антон другой. Извините.

Я уже хотела отключиться, но вдруг услышала крик:

— Подождите! Может, я не прав. Антон постоянно воевал с родителями. Не торопитесь. Я сейчас проверю и вам перезвоню.

— Ну, что? — кинулась ко мне Анжела. — Что сказал?

— Перезвонит.

— Вот, есть хорошие люди на свете.

Полчаса ожидания показались мне каторгой, и когда я уже махнула рукой, телефон зазвонил снова.