— На тот момент ваши приемные родители были еще живы? Та пара, о которой вы упоминали? Те, чей дом находился рядом с тюрьмой? — добавляет Бергер с ноткой иронии в голосе.

— Нет. Но какое-то время мне удавалось там жить. Расходы были вполне скромными, иногда я подрабатывал. Бывало, приду домой, и такое чувство, что здесь кто-то побывал. Странно как-то. Ничего не пропадало, кроме покрывал с постели. Ну, думал я, ничего страшного, хорошо, хоть все не унесли. Такое случалось несколько раз. Теперь-то я понимаю: это они. Им понадобились мои волосы. А на белье много волос, сообразили? — Подносит руку к клубкам волос на голове. — Если не бриться, они постоянно падают. Цепляются за мебель, если слишком длинные отрастут. — Он вытягивает руку, чтобы продемонстрировать свои длинные невесомые лохмы.

— Так значит, вы хотите сказать, что, когда повстречались со Сьюзан, у вас не было длинных волос? Даже на спине?

— Вообще нигде. Если на ней обнаружили длинные волосы, значит, их туда намеренно подложили. Понимаете, к чему я клоню? И все равно я признаю, что повинен в ее смерти.

— Почему вы берете на себя вину за ее гибель? — спрашивает Бергер. — Почему вы сказали, что повинны в ее смерти?

— Потому что им был нужен я, — отвечает Шандонне. — Видимо, они пришли сразу после моего ухода и такое с ней сотворили.

— Эти люди проследовали за вами и в Ричмонд, сэр? Зачем вы сюда приехали?

— Я приехал сюда из-за брата.

— Поясните поподробнее, — просит Бергер.

— Узнал о найденном в порту трупе и тут же понял, что это мой брат Томас.

— Чем зарабатывал на жизнь ваш брат?

— Они с отцом занимались грузоперевозками и судоходством. Он был на несколько лет старше меня. Томас всегда хорошо ко мне относился. Виделись мы не часто, зато брат отдавал мне свою одежду, когда она становилась ему не нужна, и всякие другие вещи. Я уже вам рассказывал. И деньги. Помню, когда мы встретились в последний раз, месяца два назад, в Париже, он предчувствовал недоброе.

— Где именно в Париже вы встречались с Томасом?

— Предместье Сент-Антуан. Ему нравилось, что там много молодых художников и ночных клубов, и мы встречались в каменной аллее. У «Двора трех братьев», где обретаются ремесленники, или у «Американского бара», где за деньги к вам подсядут девочки. Он дал мне денег и сказал, что собирается в Бельгию, в Антверпен, а оттуда — в вашу страну. И с тех пор я о нем ничего не слышал, пока не узнал про труп на корабле.

— Как до вас дошли печальные известия?

— Я уже упоминал, что мне легко раздобыть газеты. Люди выбрасывают, я подбираю. Многие туристы, которые не говорили по-французски, читали международные выпуски «Ю-Эс-Эй тудей». Там опубликовали небольшую заметку о найденном в порту трупе, и я сразу понял, что это мой брат. У меня даже сомнений не оставалось, вот и поехал в Ричмонд. Хотел убедиться.

— Как вы сюда добрались?

Шандонне вздыхает. На его лице снова написана усталость. Касается воспаленного рубца возле носа.

— Неприятно о таком рассказывать.

— Почему же вам неприятно?

— Не хочу, чтобы информацию использовали против меня.

— Сэр, вам лучше быть со мной откровенным.

— Я — карманник. Достал бумажник из пальто, которое один человек по неосмотрительности повесил на какой-то памятник на Пер-Лашез, знаменитейшем кладбище Парижа, где похоронены некоторые из членов моей семьи, — гордо заявляет он. — Американский болван. Большой бумажник; в таких помещается и паспорт, и билет на самолет. Вынужден признаться, я часто так поступал. Такова плата за бродячую жизнь, а с тех пор как на меня объявили охоту, я оказывался на улице все чаще.

— Охотились за вами те самые люди? Агенты федеральных служб?

— Да-да. Спецагенты, судьи — да кто угодно. Я тут же отправился в аэропорт, пока этот человек не успел сообщить в полицию о пропаже документов, а то взяли бы меня тепленьким прямо у трапа.

— Когда вы вылетели и из какого аэропорта?

— Из аэропорта Шарля де Голля. Так-так, скажем, в прошлый четверг.

— Шестнадцатого декабря?

— Да. Прилетел рано, сел на поезд до Ричмонда. В бумажнике еще оставалось семьсот долларов.

— Тот бумажник с паспортом у вас до сих пор при себе?

— Что вы. Я не так глуп, чтобы носить с собой ворованный паспорт. Сразу выбросил его в мусорный бак.

— Где именно?

— На вокзале в Нью-Йорке. Где именно, не скажу. Сел на поезд...

— И за все время этих перемещений никто на вас не смотрел? Вы не брились, сэр? Попутчики на вас не обращали внимания?

— Волосы я уложил в сетку и надел шляпу. Длинные рукава, поднятый воротник. — Он на миг заколебался. — Еще у меня есть один трюк, к которому я частенько прибегаю, когда выгляжу как теперь, если не успел освободиться от волос. Надеваю маску. Такую, знаете, которую надевают аллергики, чтоб закрывала рот и нос. И еще ношу черные хлопчатобумажные перчатки и большие очки с затемненными стеклами.