Шрифт:
– Невозможно?
Она выплевывала слова ему в лицо, в каждом – добрая толика яда.
– Не надо, Джо. Мог бы придумать что-то поновее. Он действительно сумел убедить ее в том, что у них есть шанс все наладить.
– Она не может быть беременной.
– Непорочное зачатие? Кажется, это уже случалось. Джо схватил ее за руку:
– Я говорю правду, Кристина. Я никогда с ней не спал.
– Меня беспокоит не то, спал ты с ней или нет, а то, что было до того, как ты уснул.
Кристина была на грани истерики.
– Мне требуется помощь! – крикнула Нэт из ванной. – Сюда! Быстрее!
Ты не будешь об этом думать, повторяла про себя Кристина, разыскивая гигиенические прокладки и чистую ночную рубашку для Марины. Ты будешь думать только о девочке.
– Ты поедешь с нами? – спросила Нэт, пока Джо помогал Марине сесть в грузовик.
– Нет, – сказала Кристина, избегая смотреть на Джо – Не поеду.
– Кристина! – Голос Марины звенел от напряжения. – Прошу вас!
У Кристины все переворачивалось внутри.
– С тобой будут Джо и Нэт.
– Пожалуйста!
Марина попыталась выбраться из машины, но Джо успел ее задержать.
– Я хочу, чтобы вы поехали со мной.
– Залезай! – приказала Нэт. – Нас уже ждут в центральной больнице.
Я не могу, думала Кристина. Не проси меня об этом. Она сама была в этой больнице. Она знала, что такое кровотечение и страх.
Но она не была одна…
– Все будет в порядке, Крис, – говорил Джо, держа ее за руку, пока они ехали ночью в невадскую больницу.
– Ты не знаешь, – сказала она, стараясь сдержать слезы. – Ты не можешь мне этого обещать.
– Я могу тебе это обещать. – Если он и был напуган, то никак не выдавал этого – ни голосом, ни поведением. – Помнишь, что мы читали о схватках Брэкстона-Хикса? Это они и есть.
Ей так хотелось ему верить. Она была только на пятом месяце. Если это преждевременные роды, ребенку не выжить.
– Я не могу потерять этого ребенка, Джо! – Голос ее дрожал от страха. – Случилось чудо. Ты знаешь, что у нас не будет другого шанса.
– Нам не потребуется другой шанс, – убежденно сказал он. – Все будет в порядке.
Она целиком положилась на него, надеясь, что его уверенность поможет ей пережить весь ужас той страшной ночи, пройти сквозь строй врачей, сквозь мучительные тесты, сквозь бесконечное ожидание кого-то, все равно кого, кто бы сказал им, что их опасения напрасны, что у нее через четыре месяца родится нормальный, здоровый малыш.
Но боль становилась невыносимой, и вот они все окружили ее, она почти лишилась способности дышать, и последнее, что она помнила, это слово: «Сожалею…» и слезы своего мужа.
Они доехали до больницы в рекордно быстрое время. Нэт выехала на дорогу, ведущую в приемное отделение, и уже через несколько секунд Марина была на каталке и ее везли в смотровую. Кристину узнали, и несколько докторов и медсестер окружили ее с расспросами. Она каким-то образом умудрилась сохранить вежливое выражение лица, но с достаточной твердостью заявила, что время для автографов не самое подходящее.
Нэт исчезла в полутьме длинного коридора в поисках платного телефона, оставив Кристину и Джо наедине. Приемная была пуста. В углу работал телевизор.
– Не возражаешь? – спросил Джо, потянувшись к выключателю.
– Будь моим гостем, – сказала Кристина.
– Нам надо поговорить, – сказал Джо.
– Это тебе надо поговорить, – уточнила Кристина. – А мне слушать совершенно не надо.
– Мне надо объяснить.
– Мне наплевать на то, что тебе надо, Джо. Может, тебе пора подумать о своей жене?
– С ней врачи. Она в надежных руках.
– Ты презренный негодяй, – проговорила Кристина дрожащим от гнева голосом. – Она сама ребенок и ждет ребенка. Как ты можешь быть таким черствым?
– Если она и беременна, то это не мой ребенок.
– Ты ублюдок. Игра закончена. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это просто быть честным со мной.
– Это не мой ребенок. Дрожа от гнева, она встала.
– Не смей говорить со мной. Не смей идти за мной.
И он не пошел. Джо прислонился к стене и закрыл глаза. Ты просишь от меня слишком много, Рик, думал он. Какого черта не сказал, что она беременна? Конечно, существовала вероятность того, что Рик знал о ее беременности столько же, сколько и сам Джо. Господи, да она же тощая как щепка. Она ест так мало, что едва может поддерживать жизнь в себе, не говоря уже о ребенке.