В доме их ждала Элеонора Пратер, которая будет основной сиделкой Марго. Сера оплачивала полторы ежедневные смены ухода на дому. Она предложила заплатить за три смены, полностью освободив Фейт, но Фейт сначала хотела попробовать обойтись так. Она понятия не имела почему, но она хотела позаботиться о матери. Или хотя бы попробовать.

Элеонора (она попросила называть её Лео) начала работу пару дней назад и подготовила большой перечень изменений, которые нужно было сделать в доме. Практически за минимальный срок несколько членов «Банды» увеличили проемы дверей, построили пандусы и вывезли мебель и ковры на склад для хранения. Они также установили защиту от детей на шкафы и двери. У Фейт были проблемы с осознанием всего этого — её мать впадала в детство.

Поскольку в её карте была отметка о том, что она склонна к вспышкам агрессии, ухаживающий за ней медперсонал (Лео и санитар Хосе) прошли особую подготовку. И они оба были крупными людьми. Марго была примерно на дюйм выше Фейт и, может быть, на десять фунтов потяжелее. А Лео, вероятно, весила в два раза больше. Телосложение же Хосе было как у игрока обороны. Образ любого из них, повалившего Марго, какой бы психованной она бы ни была, был практически комичным. Если вообще что-нибудь из этого могло бы быть комичным.

Лео улыбнулась, когда Биби закатила Марго в дом. Она наклонилась и взяла за руку Марго.

— Привет, Марго. Помнишь меня? — накануне Лео навестила её в больнице.

Марго лишь улыбнулась. А потом один из котят — маленькая, белоснежная девочка ввалилась в комнату, а за ней быстро последовали её серые братья и сестры. Марго увидела их, и улыбка расцвела на её лице ещё больше. Она попыталась встать со своей коляски, но нога была вытянута и лежала на длинном изножье. Фейт потянулась и подобрала белую девочку, которая, в любом случае, пыталась залезть в коляску.

— Это Бланка, Марго, — называя её «мамой» она чаще всего лишь путала её. — Хочешь её подержать?

— Да, пожалуйста, — она взяла котенка из рук Фейт и приложила к своей шее. — Я обожаю котят. Не знала, что у тебя здесь котята. Тогда теперь всё будет в порядке.

Фейт ощутила что-то похожее на любовь, наблюдая за тем, как её мать обнимала котенка и смеялась, когда усики щекотали её лицо. Она давно не чувствовала любви к своей матери. А это больно.

Увидев, как она спокойна с котятами, Фейт подумала, что, возможно, с Такером она тоже будет в порядке. Она знала — это огромный скачок. Но Такер был милым, красивым мальчиком, обычно тихим. Возможно, Марго захочет, чтобы он был рядом. Возможно... может быть, Майкл и Такер смогут переехать сюда вместе с ними. По крайней мере, когда Майкл получит опеку.

Лео улыбнулась и подмигнула Фейт, а затем пошла за коляской.

— Почему бы нам не пойти на кухню и не приготовить ланч? Вы голодны?

— У меня завтра съемка. Мне нельзя есть. Но я выпью кофе. Кофе здесь хороший?

Лео слегка нахмурила брови. Она не знала о прошлом Марго. Биби вышла вперёд:

— Нам пришлось перенести съемку, пока твоей ноге не станет лучше, детка. Ты должна есть, чтобы быстрее выздороветь.

Марго посмотрела на гипс на своей на ноге так, как будто раньше никогда его не видела. Пустая маска замешательства появилась на её лице, а потом она снова улыбнулась, потираясь лицом о котенка.

— О, да. Я забыла. Как глупо с моей стороны. Ладно. Тогда можно мне сыр на гриле?

— Абсолютно, — ответила Лео.

— Осторожно, котята! — предупредила Марго Лео, когда та толкнула её кресло в сторону кухни.

Фейт наблюдала, как они уходят, а в её голове царил беспорядок. В последние дни он был там постоянно. Биби обернула свою руку вокруг её талии и притянула к себе.

— Возможно, теперь, когда она дома, то немного придёт в себя.

— Не знаю, хочу ли я этого. Разве это не ужасно? Но так она лучше.

Биби вздохнула.

— Ох, детка. Хотела бы я исправить всё, что между вами произошло. Но, думаю, что уже слишком поздно. Но она любит тебя. Я знаю её лучше всех. Она любит тебя. Но ей ненавистно то, что она так облажалась с тобой.

Фейт вздрогнула.

— Боже, Бибс. Ох.

— Я говорила, что это ошибка. Она знает, что облажалась с тобой. Но она не тот человек, который может признать свои ошибки.

Фейт покачала головой. Человек, который не может признать свои собственные ошибки, — мудак, и это просто и ясно.

— Я не знаю, почему ты так её любишь. Я не знаю, что ты видишь в ней. Или что увидел мой отец.

— Блю тоже был далеко не подарком. Я любила его, но он был властным сукиным сыном. Если бы он был моим, я бы убила его в течение года. Ох, этот мужик ничего не замечал и всегда делал только по-своему. Марго постоянно приходилось с ним бороться и бороться, но она всегда поддавалась. Годами он просто ездил на ней. Он получал все, что он хотел. А потом она наконец-то вычислила, как быть с ним. Она поняла, как заставить его думать так, как она хочет, чтобы он думал. Как только это начало работать, то стало привычкой. Я бы сказала, что именно тогда она начала быть «не такой уж и милой».