Горы прячут, как снега,

в цвете собственный глагол.

Чем хорош отвесный склон,

что, раздевшись догола,

все же -- неодушевлен;

то же самое -- скала.

12

В этом мире страшных форм

наше дело -- сторона.

Мы для них -- подножный корм,

многоточье, два зерна.

Чья невзрачность, в свой черед,

лучше мышцы и костей

нас удерживает от

двух взаимных пропастей.

13

Голубой саксонский лес.

Близость зрения к лицу.

Гладь щеки -- противовес

клеток ихнему концу.

Взгляд, прикованный к чертам,

освещенным и в тени, -

продолженье клеток там,

где кончаются они.

14

Не любви, но смысла скул,

дуг надбровных, звука "ах"

добиваются -- сквозь гул

крови собственной -- в горах.

Против них, что я, что ты,

оба будучи черны,

ихним снегом на черты

наших лиц обречены.

15

Нас других не будет! Ни

здесь, ни там, где все равны.

Оттого-то наши дни

в этом месте сочтены.

Чем отчетливей в упор

профиль, пористость, анфас,

тем естественней отбор

напрочь времени у нас.

16

Голубой саксонский лес.

Грез базальтовых родня.

Мир без будущего, без

– - проще -- завтрашнего дня.

Мы с тобой никто, ничто.

Сумма лиц, мое с твоим,

очерк чей и через сто

тысяч лет неповторим.

17

Нас других не будет! Ночь,

струйка дыма над трубой.

Утром нам отсюда прочь,

вниз, с закушенной губой.

Сумма двух распадов, с двух

жизней сдача -- я и ты.

Миллиарды снежных мух

не спасут от нищеты.

18

Нам цена -- базарный грош!

Козырная двойка треф!

Я умру, и ты умрешь.

В нас течет одна пся крев.

Кто на этот грош, как тать,

точит зуб из-за угла?

Сон, разжав нас, может дать

только решку и орла.

19

Голубой саксонский лес.

Наста лунного наждак.

Неподвижности прогресс,

то есть -- ходиков тик-так.

Снятой комнаты квадрат.

Покрывало из холста.

Геометрия утрат,

как безумие, проста.

20

То не ангел пролетел,

прошептавши: "виноват".

То не бдение двух тел.

То две лампы в тыщу ватт

ночью, мира на краю,

раскаляясь добела -

жизнь моя на жизнь твою

насмотреться не могла.

21

Сохрани на черный день,

каждой свойственный судьбе,

этих мыслей дребедень

обо мне и о себе.

Вычесть временное из

постоянного нельзя,

как обвалом верх и низ

перепутать не грозя.

1984

– ----------------

На выставке Карла Вейлинка

Аде Стрёве

I

Почти пейзаж. Количество фигур,

в нем возникающих, идет на убыль

с наплывом статуй. Мрамор белокур,

как наизнанку вывернутый уголь,

и местность мнится северной. Плато;

гиперборей, взъерошивший капусту.

Все так горизонтально, что никто

вас не прижмет к взволнованному бюсту.

II

Возможно, это -- будущее. Фон

раскаяния. Мести сослуживцу.

Глухого, но отчетливого "вон!".

Внезапного приема джиу-джитсу.

И это -- город будущего. Сад,

чьи заросли рассматриваешь в оба,

как ящерица в тропиках -- фасад

гостиницы. Тем паче -- небоскреба.

III

Возможно также -- прошлое. Предел

отчаяния. Общая вершина.

Глаголы в длинной очереди к "л".

Улегшаяся буря крепдешина.

И это -- царство прошлого. Тропы,

заглохнувшей в действительности. Лужи,

хранящей отраженья. Скорлупы,

увиденной яичницей снаружи.

IV

Бесспорно -- перспектива. Календарь.

Верней, из воспалившихся гортаней

туннель в психологическую даль,

свободную от наших очертаний.