Меня передергивает от мыслей о сюрпризах Акориона. Я не хочу к нему поворачиваться, бездушные украшения приятнее, чем темный бог, пусть он и безумно красив.

– Как прошел твой бал?

– ты будто не знаешь.

Акориoн смеется. Обманчиво добродушный смех.

– Я был занят. Так что? Тебе нашлась пара? Удалось повеселиться?

– Не люблю заводить интрижки. Но вечер получился интересным.

– Я постараюсь не бросить тебя на твоем следующем балу. Прости, любовь моя,те дела не терпели отлагательств. Хочу извиниться и подарить тебе что-нибудь. Выбери украшение.

– Экономика должна быть экономной?
– хмыкаю я. – Передариваешь мне мои же вещи? Удобно.

– Они не твои, - мягко возражает бог.
– Они принадлежали моей сестре. Ты – еще не она. Когда Таара ко мне вернется, я отдам ей украшения… и половину мира. А пока – небольшoй подарок. Что тебе нравится?

– Мне нравится шкаф. Я бы с удовольствием поставила его в комнате.

– Твоя язвительность очаровательна.

Я брожу между рядами витрин, рассматривая богатства богини,и невольно думаю о том, откуда вообще они взялись и что это за камень. Надо будет добраться до этого места в книгах. Я нарочно оттягиваю моменты, когда сажусь за них, чем меньше узнаю о Тааре, тем легче жить с мыслью, что часть нее всегда живет внутри.

Одна из витрин закрытая, в виде небольшого ящика на высоких изящных резных ножках. Я берусь за ручку, чтобы открыть его и посмотреть, что внутри, но вдруг рука Акориона ложится на мою.

– Нет, – твердо и холодно говорит он. – Это трогать нельзя, любовь моя.

Рука ледяная, а в глазах, куда я смотрю долгие cекунды, угроза.

Из сна меня вырывает громкий стук в дверь.

Утро началось не с кофе, не с похмелья и даже не с расслабленного пробуждения от заглянувшего в окно солнышка. Несмотря на выходной, кому-то с утра пораньше приспичило явиться. Взглянув на часы, я поморщилась: еще даже кухня наверняка не начала работу!

Стук повторился.

– Да иду я, иду!

Несколько часов сна после встречи на утесе, сон с Акорионом внагрузку и отголоски боя с Ясперой превратили меня из просто сонной второкурсницы в исчадие ада с взъерошенными волосами, пересохшими и потрескавшимися губами и кругами под глазами, которые вряд ли получится убрать, выковыряв из тарелки с салатом по кругляшу огурца.

– Почему мне очень хочется на тебя наорать? – мрачно поинтересовался Кейман.

– Доброе утро.

– Доброго в нем мало. Одевайся и ко мне в кабинет.

– Что-о-о? Я ничего не сделала! – больше для проформы возмутилась. – Никого не убила, не убилась сама, ничего не подожгла, не сломала.

– ночью где была? Почему не на балу?
– подозрительно прищурился Кейман.

– Ну-у-у… где-где… В расстройстве. Меня бросил парень! Я что, должна была позориться и идти туда с красным носом?

– Да плевать мне на твоего парня!

– ШТОРМ! – донесся до нас еще один вопль.

Кейман посмотрел на меня с уважением.

– Что,ты не только меня успела довести?

– Ты не представляешь, что я сейчас с тобой сделаю! – в коридоре появился взлохмаченный, злой, как дракон, Бастиан.

Из комнат начали выглядывать любопытные адепты.

– Ты-то куда?! Мы вообще-то договорились!

– Это было до того, как ты втянула мою сестру в позирование почти голой для городских плакатов!

– Я втянула?!

Кейман, посмеиваясь, аккуратно отошел в сторонку.

– Что смешного?
– прищурился Бастиан.
– Ей уже за это влетело?

– Нет-нет, я по другому поводу. За это я обещал не ругаться. Я подожду, продолжайте.

Я и забыла, что обычно именно в ночь бала Найтингрин вешают рекламу новой коллекции, показ которой проходит зимой.

– Так, - я потерла глаза и зевнула, – начнем с тебя. Во-первых, на плакатах мы не голые, а в пижамах. Если одежда для сна вызывает у тебя эротические фантазии, обратись к Лорелей.

Кейман кашлянул.