– Время – деньги, – ответил я. – Не ожидал тебя увидеть. Как ты меня нашла?

– Это было несложно. Я ж знаю, где живёшь. Ольга сказала, что ты – здесь. Дела в гору идут?

– Так. Помаленьку. Хочу заведение открыть спортивное.

– Сам решил, или посоветовал кто? Впрочем, неважно. Я к тебе с вестью. Плохой вестью…

– Я уже знаю, – я сделал печальное выражение лица, пытаясь изобразить скорбь по матушке, которую ни разу в жизни не видел. – В газетах писали. Но как это произошло? Почему?

– Барятинские утверждают, что это была остановка сердца.

– А на самом деле?

– Мы полагаем – убийство. Вначале твой дед решил убрать тебя, потом, через месяц – твою матушку.

– Но зачем?! Ты мне объяснишь, что за хрень вообще творится? В Нижнем какая-то война идёт, пишут, что глава вашего рода погиб. Может, расскажешь, наконец? Мне надо знать правду.

– Спокойно, Миш, – мягко сказала Катрин. – Всё расскажу. Для этого я здесь. Секреты хранить больше не имеет смысла. Дед твой считает, что ты незаконно рожденный, что матушка твоя согрешила, и понесла тебя от простолюдина. Вы оба для него – пятно позора на роду. Он ждал, пока тебе исполнится семнадцать, и ты официально перестанешь быть частью рода, чтобы не пошло лишних толков. Но как видишь, всё обернулось иначе.

– Но какой смысл меня убивать, если я всё равно больше не принадлежу роду? Какое теперь это имеет значение?

– Ты же знаешь своего деда: он человек старой закалки. Для него это позор, а позор можно смыть только кровью.

– Да-а-а, – протянул я, – Как всё сложно, оказывается. И что, это правда? Я действительно незаконнорожденный?

– Твоя матушка всегда это отрицала. Но и Барятинские, и Птахины уверены, что это так. Говорят, в том месяце, после которого она обременилась тобой, Елена Филипповна отдыхала в Крыму. А когда в десять лет у тебя не проявились родовые черты, и ты не смог овладеть чарами, твоему деду стало окончательно понятно, что ты – не потомок рода.

– Так себе новости, скажем. Печальные.

Моя рука лежала на столе, и Катрин заботливо взяла её:

– Понимаю, тебя тяжело сейчас, – сказала девушка. – Впрочем, изгнание ты пережил, а это было гораздо труднее. Как сам вообще?

– Да так. Неплохо. Старую жизнь иногда вспоминаю, тоскливо становится немного, – тут я не соврал. Я действительно до сих пор не мог избавиться от воспоминаний о своём мире, который теперь казался лишь сном.

– Признаться, удивлена, что ты так быстро освоился. Елена Филипповна была уверена, что тебе тяжело придётся.

– И поэтому засунула меня в эту дыру? – усмехнулся я.

– Это идея Филиппа Андреевича. Матушка твоя ничего не могла поделать. Она пыталась упросить его, чтобы я присмотрела за тобой первое время, но Филипп Андреевич не позволил, сказал, пусть сам жить учится. Не ошибся: тебе и правда на пользу пошло.

«Если бы, – подумал я. – Не то Михаилу на пользу пошло, совсем не то…»

– Ладно, это дела прошлого, – сказал я. – Дальше-то что? Мой дед знает, что я жив? Мне грозит опасность? Что произошло в Нижнем?

– Когда умерла Елена Филипповна, мы с наёмниками Бобриковых предприняли атаку на ваше имение. Мы обстреляли дом, но старик Барятинский ударил воздушной волной. Филипп Андреевич и его старший сын шли в авангарде и погибли, не успев поставить защиту. Кое-какая техника пострадала. Нам пришлось отступить.

– И сколько это будет продолжаться? До полного истребления?

– Не знаю, Миш. Вопрос этот не ко мне. Государь вмешался, требует прекратить вражду. А оставшиеся Птахины жаждут мести. Я не думаю, что тебе грозит опасность. Но будь осторожнее. Молодой Загорский – друг семьи Бобриковых, а никто не знает, как далеко может зайти твой дед.

– Весело у вас…

Катрин полезла за пазуху и извлекла оттуда упитанный конверт. Положила передо мной.

– Вот зачем я здесь, – сказала она. – За неделю до своей кончины Елена Филипповна вручила мне его. Словно чувствовала… Хоть и не верила, что Барятинские поступят подобным образом. Просила отдать тебе, если с ней что-то случится.

Я взял конверт, задумчиво повертел в руках:

– Там ответы?

– Надеюсь. Что ж, пожалуй, мне пора.

– Подожди. Просьба есть. У тебя есть на примете люди, кому можно продать небольшую парию оружия? – спросил я прямо.

На лице Катрин было написано недоумение.

– Ты во что ввязался? – спросила она строго. – Откуда у тебя оружие?

– Пока не откуда. Это так на будущее. Вы же ведёте войну, верно? Ну и, наверняка, среди ваших есть люди в теме.

– Не к добру ты это затеял, Миша. Зачем идёшь по такому пути? – слова эти прозвучали как-то уж очень нравоучительно.

– Деньги нужны, – пожал я плечами. – Да ты не переживай. Риски есть, конечно, но где их нет? Ты бы знала, какая ерунда тут в городе творится, и чего мне стоило выбить хотя бы этот зал.