Оба дня мама не приставала ко мне с расспросами, но с тревогой поглядывала на собранную сумку и стопку документов на краю стола.

Во вторник после обеда мне доставили долгожданное письмо, которое я тут же приложил к собранному комплекту документов. Заказал такси и отправился прямиком в визовый центр. Подал заявку, передав все заполненные формуляры приветливой девушке-операционисту, и снова позвонил Вадиму.

– Жаль, что до обеда не получилось сдать документы, – ответил он, – но я посмотрю, что можно сделать… Если не завтра, то в четверг виза точно будет у тебя на руках. Не боись!

Всю среду я провел, как на иголках в ожидании звонка. Но телефон упрямо молчал. Я нервничал, глядя на часы, мама – глядя на меня. Постоянно спрашивала, не хочу ли я есть, пить, спать или прогуляться… Но я не хотел ничего из того, что она предлагала. Просто сидел в кресле и скучно убивал время. В итоге она все-таки спросила:

– Кто эта девушка на снимке в газете?

Я так и опешил. Даже не нашел, что сразу ответить.

– Володя. Неужели, ты думаешь, что я ничего не понимаю. Хорошая или плохая, я твоя мама, и я прекрасно вижу, что сердце твое сейчас не на месте. Я же помню, с чего началось твое помешательство. В прошлую пятницу ты явился домой с этой газетой в руках и неистовым желанием поговорить с отцом.

Уж не знаю, о чем вы там говорили в аэропорте, но с того самого дня эта газета лежит на твоем столе, развернутая на странице с фотографией, где я, кроме вполне симпатичного женского лица, к сожалению не вижу ничего интересного. Да, я не знаю, о чем написано в статье – иностранным языкам не обучена, но я вижу, как ты часами смотришь на это фото. Отсюда я делаю вывод, что тебя не интересует ни одно слово из текста… только фото… Я права?

– Да, – кивнул я в ответ.

– Ты знаешь ее?

С моей стороны снова последовал кивок. На этот раз молчаливый, без слов.

– Твое неожиданное возвращение из Стокгольма в прошлом году и разлад с отцом как-то с ней связан?

Очередной кивок. Я был не в состоянии выдавить из себя ни слова.

– И поэтому ты тогда уехал в Нигерию? Туда, где идет война. Зачем?

– Да, поэтому. Назло ему – Анатолию! А еще, чтобы не вспоминать о ней! Но это не помогло…

– Ты ее любишь?

– Не знаю… Наверное, да…

– А она тебя?

– Не знаю… не уверен… Зачем тебе это, мама?

– Затем, что я ничего о тебе не знаю. Вижу, как ты места себе не находишь, но не пойму почему. Скажи мне, почему именно сейчас?

– Что сейчас?

– Почему сейчас решил вдруг вернуться в Швецию? Ведь столько времени прошло. Почему тогда не остался, если считаешь, что у тебя к ней чувства?

– Это долгая история, мама, детали которой тебе знать не следует. И еще я тогда думал, что ее нет в живых. Анатолий мне так сказал… Чтобы я согласился поскорее убраться из Стокгольма и вообще из Швеции.

– Нет в живых? Анатолий так сказал, чтобы ты уехал? – еще более встревожено переспросила мама, садясь напротив меня на край кровати. – Что у вас там такое произошло, Володя? А ну-ка рассказывай!

И я рассказал. Не знаю, зачем. Но рассказал все. Абсолютно все – до самой последней мелочи. Вопреки всем данным Анатолию обещаниям не разговаривать на эту тему ни с кем вообще. Не стал упоминать только про то, как собственноручно утопил человека и не испытывал по этому поводу ни малейшего угрызения совести.

Мама и без того была в шоке.

Она становилась все бледнее по мере того, как я продолжал свой рассказ, а под конец ее лицо совсем осунулось и помрачнело. Руки безвольно легли на колени. По-моему, она была в ужасе от всего услышанного. И пока я говорил, она не проронила ни звука.

– После тех событий Анатолий разочаровался во мне, как в сыне. Для него я предатель. Он и по сей день считает, что я слабак и тряпка. Что я не обладаю качествами, которыми должен быть наделен настоящий мужчина… Ну и ладно… Если скажешь ему, пусть это будет лишним подтверждением его правоты. Мне плевать. Я буду жить и поступать так, как сам считаю правильным, а не для того, чтобы оправдать его ожидания. Я не должен был всего этого тебе рассказывать, мама. Но скажи честно, не такого сына ты хотела вырастить, да?

– Не говори глупостей, Володя. Я знаю, что вырастила хорошего человека… Но мне сейчас страшно! И если раньше я не понимала абсолютно ничего и не знала, чего бояться, то теперь, после всего, что ты мне рассказал, этот страх приобрел вполне отчетливую форму. Я боюсь за твою жизнь! Наверное, даже сильнее, чем когда ты неделями пропадал без связи, находясь в своей Нигерии.

– Не думаю, что в Швеции будет опаснее, чем в Африке…

– Все равно… Эта девушка правда так важна для тебя?

– Да, мама. Я знаю, когда было сделано это фото – двенадцать дней назад. Я хочу узнать, где именно. Я хочу попытаться найти ее, чем бы эта затея мне ни грозила. И не смей даже пытаться меня отговаривать. Тебе это не удастся, мама. Еще никогда в жизни я не был настолько уверен в своем желании. Я все равно поеду.