Шрифт:
– Не волнуйся, уйду, как только придет время. А пока есть еще одно дело, которое надо закончить. Скажем, дело принципа. И вот, как закончу его, как разберусь до конца, так сразу и уйду. Ни дня раздумывать не стану.
– И что это за дело?
– Не твоего ума дело… Много будешь знать – не дадут состариться!
– Не хотите – не говорите. Ваше право. Так вы сюда пришли только для того, чтобы спросить, зачем я назвался именем вашего агента?
– Нет.
– Тогда зачем же?
– Чтобы спросить, какого черта ты вчера делал на Бастугатан 31?
Ему удалось застать меня врасплох. Но я быстро собрался и ответил:
– Возвращался в отель и не смог удержаться… Захотелось посмотреть на этот дом и окна.
– Поностальгировал?
– Ага…
– Доволен?
Я пожал плечами, а потом сам спросил:
– Неужели, меня засекли, пока я там стоял?
– Да.
– Кто? Группа наблюдения?
– Эрик Хансен.
– Серьезно? Он сам?
– Да. А что тебя удивляет? Он опытный агент. Так что ты еще до своего отеля не дошел, как я уже знал о твоем визите на Бастугатан…
– И как вы узнали, что это был именно я?
– Эрик Хансен тебя опознал.
– В темноте? Разглядел из окна второго этажа? Смеетесь?
– Нет. Я же говорю тебе, что он очень хороший агент. Мало того, что обнаружил слежку, так еще и сам выследил тебя, проводив до отеля. Я думал было прямо ночью к тебе нагрянуть, но потом все-таки решил подождать до утра.
– И?
– И вот я здесь. Куда ты ездил сегодня утром, Володя?
– Навещал подругу. Мы с ней работали в Нигерии.
– Как зовут подругу?
– Кайса.
– Ее фамилия?
– Кайса Энгстрём.
Я подумал, что лучше выложить как можно больше правды. Пусть проверяет, если захочет. Ему не на чем будет меня подловить.
– Так. Я уже знаю, что ты прилетел вчера. Думаю, узнать, где ты был и что делал, не составит большого труда. Но ты мог бы сэкономить мне время и силы… Расскажешь?
И я снова решил, что будет лучше сказать правду. Поэтому тут же рассказал о том, как навещал своих шведских друзей Ивора и Анику Хэдлунд.
– А к этой своей подруге зачем ездил с утра пораньше?
– Извиниться хотел.
– За что?
– Это она для меня место в самолете выцарапала… А я ей уже в полете наговорил лишнего, пьяный был, и потом даже не попрощался.
– И что? Простила?
– Сказала, что да.
– А сам как думаешь?
– Не знаю, – я пожал плечами. – Не уверен…
– Покривляется и перестанет. Они всегда себя так ведут – женщины.
– А вы знаток женской психологии?
– Опыт есть…
– Не сомневаюсь.
– А если честно?
– Что?
– Зачем ты здесь? – Юрий Валентинович подозрительно прищурился за толстыми линзами своих очков в роговой оправе. – Зачем приехал в Стокгольм?
– Мне здесь нравится, – ответил я как можно более непринужденно.
– Надолго?
– Пока не надоест.
– Это как-то связано с прошлогодней историей и Эриком Хансеном?
– Нет, – возможно, слишком резко ответил я, а у самого сердце замерло при мысли, что во внутреннем кармане моей куртки лежала вырванная из газеты страница со статьей и фотографией Элис Бергман. – Я же сказал, что мне нравится этот город. Мне нравилось здесь жить и работать. И я бы не уехал отсюда, если б не ваша с Анатолием дурацкая затея, которая едва не стоила мне жизни.
– Тебя никто не просил помогать той девке! – парировал Юрий Валентинович, заставив меня на мгновение подумать, что он либо телепат, либо обладает рентгеновским зрением. – Сам виноват!
– Может быть. Но…
– Никаких НО. Слушай меня внимательно, Володя! Тогда ты был под защитой своего отца. И как бы я на тебя ни злился, я не имел права даже пальцем тебя тронуть. Сейчас ты – никто! И если будешь путаться у меня под ногами, я с тебя три шкуры спущу. Мало не покажется. Имей это в виду, пожалуйста.
Не посмотрю даже на то, что Анатолий – мой друг. Тогда, год назад, я действовал в его интересах. Помогал ему, спасал его шею от петли. Сейчас я действую в рамках своей основной работы и собственных интересов. И поэтому не потерплю, если какой-то сопляк вроде тебя будет мешаться под ногами и действовать мне на нервы.
– Что же мне делать-то, если одно мое присутствие в городе уже действует вам на нервы?
– Как можно быстрее насладиться местной атмосферой и свалить отсюда куда-нибудь подальше.