Шрифт:
Лойбальд.
Как? Я – ничто? Ничто?.. 15 О, как давно вы воете об этом!Прах моего отца,Он превратил меня в ничто, —К чему же этому ничтоМерцать, как прежде,Слабым, тусклым светом? 16 Что ж, обрати во прахСреди безмолвныхСумрачных тенейТот прах, которыйСам себя безжалостноРассеивает ныне!Мне отвратителен нашСладострастный мир.Мой дух иссяк.К чему же прахуТрепетать как прежде?..Я знаю: сладость миновала, всюдуЯ чувствую одну лишь горечь,И на свете нет жизни,Что цвела бы для меня.Но тускло брезжитСмутная догадка:Я человек!О да! Я человек! —Я жалкое созданье,В самом себе я —Как в темнице; я прикованК единственномуСуществу – к отцу.Покинув этот мир,Незримой крепкой цепьюОн тянет за собой меня.О да! Я знаю,Что такое человек!Я знаю: мой отецБыл человеком.И поэтому он умер.Мне это хорошо известно…Хо! Я знаю, я знаю,Что такое человек:Он – неудачное созданье,Которое исправит только смерть!Скажи, великий Бог-творец, 17 Зачем ты создал человека?Он – ошибка,Ошибка, заключённаяВ темницу, в оковыДольнего, земного праха!И, преследуя благие цели,Он сам себя готов разрушить.О, вселяющая ужас мудрость,Ты права! И мой отец… ах!..Покорился твоей силе,Мне, сыну, преподав урок.Так пусть же ангел твой,О, сын, стремится к твоему отцу!Не оскорбляй небесноеСозданье лукавством чарВнушающего омерзенье праха!15
«Как? Я – ничто? Ничто?..» С этой реплики начинается так называемый «гамлетовский монолог» Лойбальда, с этими словами пред нами предстаёт первый Сверхчеловек Вагнера, первый в длинной галерее иных Сверхлюдей.
16
«Гамлетовский монолог» Лойбальда является самобытной вариацией на темы двух монологов Гамлета Шекспира: монолога из второй сцены первого действия («О, that this too too solid flesh would melt […] How weary, stale, flat and unprofitable / Seem to me all the uses of this world!») и монолога Гамлета из первой сцены третьего действия («To be or not to be – that is the question»).
Первый Сверхчеловек Вагнера предстаёт пред нами с такими словами на устах, которые сразу же, «с порога» задают определённый экзистенциальный и психологический тон, во многом созвучный не только духу Гамлета Шекспира, но и глубоко трагичному мирочувствию Каина и Манфреда Байрона.
17
«Скажи, великий Бог-творец, /Зачем ты создал человека? / Он – ошибка, / Ошибка, заключённая / В темницу, в оковы /Дольнего, земного праха!» Эта эскапада Лойбальда свидетельствует о том, что он напрочь игнорирует учение, согласно которому человек создан по «образу» (imago) и «подобию» (similitudo) Бога, учение, в котором многие видели и видят залог высокого метафизического достоинства человеческого «Я». Риторические вопрошания и выводы Лойбальда созвучны и Фаусту Гёте. (Заметим, первая часть трагедии «Фауст» была опубликована Гёте в 1808 году, то есть задолго до того времени, в которое был написан «Лойбальд».)
Лойбальд намеревается заколоться, тем временем к нему приближается Призрак.
Кто приближается ко мне?Заходит ум за разум! Ха!Постойте, мои очи!Не спешите вытекатьИз тех пещер,В которых вы живёте!Стойте!Останьтесь на своих местах,О, очи, и глядитеНа это зрелище,Внушающее страх!О, небо, неужели ты разверзлось,Неужто ты обрушилосьНа землю для того,Чтоб он ко мне явился?Что же остаётся волосам моим —Встать дыбомИли трепетать от счастья?А языку? – дрожать от страха?Или ликовать?Ликуй же, содрогаясь!..О, ты мой отец?Призрак.
Лойбальд!Лойбальд.
О, повтори! о, повтори!О, повторяй мнеЭто до тех пор,Пока от радостиЯ не сгорю дотла!Призрак.
Лойбальд! Лойбальд!Я более не твой отец!Лойбальд.
Постой, мой дорогой!Так ты не мой отец?..Но вид твой благороден.Ты сумел сюда явиться!Ты изнурён – и заключатьТебя в объятья я не стану!О, как ты бледен!Где же твоя тень, отец?Призрак.
Я – моя собственная тень.И я заимствовал еёУ самого себя,Дабы облечь в неёСвою же собственную душу 18 .Какой же клятвойМне поклясться в том,Что видишь пред собойТы призрак своего отца?Перед тобойНичтожное подобьеЕго величья и достоинства!Ты удивляешься?Оставь же при себеСвой бледный ужас!До конца дослушайВсю речь мою!Она того заслуживает, право!Я более не твой отец.Взгляни же на меня!Я сходен своим видомС тем младенцем,Что лежал пять месяцевВ утробе великанши.И младенец этотВскоре должен был быЧеловеком стать,Но оказалсяНи на что не годным.Ныне я утерял всёСвоё совершенство,И оно, иссякнувИ покрывшись пылью,Спит в могиле.Я не в силах заглушитьМучительную мысль о том,Что стало этого виною!О, внемли мне!Я хочу тебе открыться…Земная речь,Звучащая в моих устах,Не в силах выразить ту муку,Что заставила меняК тебе явиться.Что ж, назвать ли мне её тоской —Тоской, охваченнойУжасным страхом?..Нет, слова, не облекайтеМои страданияВ роскошные наряды!Никого я не любилТак сильно, как тебя;В минувшие годаЗдесь, наверху,Ты был предметомМоих горячихИ усерднейших забот,Но после… я тебя покинул…Ныне я о тебе тоскую,И моя чрезмерная любовьКарается страданием!Мучительная, горькаяТоска, влекущая меняК тебе из-под земли,Сильнее всех скорбей;И мне позволеноУвидеться с тобойЛишь под покровом ночиИ вдали от солнечных лучей,Которые в ночи не в силахСвоим огнём рассеятьМою сумрачную тень.Меня вело сюдаЖелание увидеться с тобой,Ты понял это, —И, прекрасно зная твоё сердце,Я ни на миг не сомневался в том,Что ты пойдёшь ему навстречу.Знай же: прежде чем уснёшьВозле меня в могиле,Исполнить должен тыМоё второе страстное желанье:Ты должен месть свершить,Ты совершишь кровавое отмщенье.Месть, месть…(Иль назови это тем словом,Которое тебе придётся по душе.)Ты должен – прочь сомненья! —Отомстить за мою кровь,Отравленную ядом!Знай: ты должен отомстить злодею!Ведь его, убийцу, и понынеНе настигла злая кара!18
«Я – моя собственная тень. / И я заимствовал её / У самого себя, /Дабы облечь в неё / Свою же собственную душу». Такая затейливая самоидентификация не имеет аналогов в истории мировой философской антропологии. Как видно из слов Призрака, личность погубленного Зигмера распадается натрое: на /1/ «Я», /2/ тень и /3/ душу; и такая антропологема выглядит весьма экстравагантно не только, скажем, на фоне манихейской антропологии, но и на фоне древнекитайского учения о десяти душах (семи злых и трёх добрых), пребывающих в каждом из людей.
Лойбальд.
О, призрак,Что за вздор ты мелешь!Как? Ты знаешь, что такое месть?Отравленная кровь!..Так говори же! Не молчи!И не препятствуй мне!..Призрак.
Так поклянись же мнеСтереть с лица землиТого трусливого злодея,Который силой, с помощьюУбийственного яда,Опутал мою кровьПостыднейшими узами!Клянись мне в том,Что Родерих погибнетОт твоей руки! 19 Гони же прочь тот ужас,Что написан на твоём лице,Обрушь егоНа подлую главу злодея!К чему мне без толку болтать,Распространяясь о причинахСовершённого убийства?Ведь духам должноВскармливать бедуХраня молчание,И утешение от слёзИм не дано!Так поклянись мне,Прежде чем петухПрогонит меня своимКриком вниз,А утреннее дуновеньеГрянет вместе с солнцем!Так поклянись же мне!Клянись мне Богом!И не оставляйМеня без утешенья!19
Не упустим из виду того важного факта, что Призрак настойчиво призывает Лойбальда отомстить Родериху, а не его роду: «Клянись мне в том, / Что Родерих погибнет / От твоей руки!» – восклицает Призрак; Лойбальд же неистово клянётся уничтожить весь род коварного злодея (стр. 59): «…весь род его погибнуть должен… Отродью Родериха – смерть!» (стр. 60). Этот важный «нюанс» не должен ускользнуть от нашего внимания. Здесь, на этом смысловом рубеже Вагнер существенно расходится с Шекспиром.
Лойбальд.
О, дай же мнеСобраться с мыслями!Клянусь, я это знал!..Нет, у безумца, правда же,Достаточно ума,И, услыхав такое, он…О нет! Ты лжёшь!О нет, я знаю, истинаНе может находитьсяТак близко от пределовНеизвестности!Ты хочешь мне польстить!О, небо, ангелы!Убийца Родерих?О нет.Не знал бы он, тогда бы я…Убийца Родерих? О, это имя…Кто в силах выразить всё то,Что ты в себе таишь!Призрак.
Скорее дай мне клятву!Знай, я призрак!Лойбальд.
Ты призрак? Призрак?Ты охваченный страданьем призрак?Яд! О яд! Так знай же:Я готов поклястьсяВеличайшей клятвой! 20 Ад! о, страшный ад!Яви мне сонмСвоих ужасныхКлятвопреступлений,Из-за которых преданТы проклятью, —Я тебя избавлюОт злых и тёмных чарГубительного колдовства!О, как хочу я испытатьВсю скорбь,Все муки моего отца,Чтоб, ядом напитав свой ум,Вооружить его и непрестанноПомышлять о мести!Ты, я вижу, хочешьУдалиться вниз,Ведь ты спешишь на пирВ подземные пределы.Так внемли же моей клятве!Клянусь всем тем,Что свято для людейИ призраков!Клянусь твоею теньюИ твоею кровью!И пусть твоё суровое проклятьеСотрёт меня с лица земли,Когда я не смогу исполнитьСвоей клятвы до конца!Клянусь: я истреблюВесь род злодея Родериха!Смерть, да! смерть тому,Кто носит это имя!О, не только гнусный Родерих,Но и весь род егоПогибнуть должен,Ведь погибель РодерихаСтанет ему платой,А гибель его рода – наказаньем.Да будет клятваСвершена на деле! Ха!Отродью Родериха – смерть!Не отравлять ему своейЧумой наш мир!Когда весь этот ненавистный родСполна заплатит своей кровьюЗа то, что подлый Родерих,Убив тебя, обрёк тебяНа жуткие страданияВ подземном мире, —Тогда мы оба – ты и я —Навеки обретём блаженство!20
Сверхчеловек Лойбальд сковывает себя клятвой. Сверхчеловеческое само ставит себя в железные тиски необходимости. Весь дальнейший жизненный путь Лойбальда – следствие данной им клятвы.
Призрак.
Поклявшись, сын,Ты поступил как должно.Так сдержи же свою клятвуИ не нарушай её:Все речи, что звучали тут,Могли бы принестиТебе и мне страданья…Но уж близок день,И утреннее дуновеньеГонит меня вниз.Я возвращаюсьИ, не зная горя,Призрак исчезает.
Следую назад,Иду навстречу жалкимИ ничтожнейшим мученьям,Ведь в твоём сердцеЯ прочёл ту весть,Которая в меняВселяет радость.