Мой старый дом. Наше агентство "Твой праздник". Всё под угрозой: и моя работа, и моя жизнь. На место милейшего, добрейшего, интеллигентнейшего старого хозяина пришёл ОН. Новый Хозяин. Его раздражаю я и мои нестандартные, оригинальные идеи. О! Какая ирония! Он не может меня уволить?! Но делает это с завидным постоянством и потрясающим упорством. Посмотрим, кто достоин ТРИУМФА! Какой мой прокол привёл к такой… одержимости?
— Он оставит этот… объект в покое и вернется в свой главный офис? — радость победы меня пьянит, как бокал хорошего шампанского. Надо срочно класть бутылку Просекко в холодильник. Какая ирония! Я собираюсь пить за победу над переименованным в Тостер Холодильником охлажденное в холодильнике игристое. Чудесная тавтология! Просто бодрящая и пьянящая!
Глава 1. Лифт
У всякого нормального человека
временами возникает желание:
наплевать на руки,
поднять черный флаг
и начать резать глотки.
Мыслить как преступник (Criminal minds)
— Ты идиотка? Или просто припадочная? — он перевел взгляд с меня на свою мерзко розовую рубашку с расползающимся на ней кроваво-красным пятном от свежевыжатого гранатового сока. Презрительный взгляд переквалифицировался в бешеный, но он смог совершенно безэмоционально резюмировать. — Скорее, идиотка.
— Мы разве на ты? — огрызнулась я, беспомощно оглядываясь в поисках безопасного угла. Но такового в старом лифте, застрявшем на уровне между третьим и четвертым этажом, не оказалось. Несмотря на достаточно большую площадь, лифт вместимостью шесть человек всегда казался мне крохотной клетушкой, и я до сегодняшнего дня (то есть никогда!) в него за заходила. Лифтовая шахта с указателем этажей, похожим на старый барометр, всегда внушала мне полное недоверие. Но желание оставить последнее слово за собой сорвало пожизненные предохранители — и я залетела в лифт прямо за тошнотворно розовым Хозяином.
И мне скоро станет плохо. Надо продержаться всего несколько минут. Римма Викторовна уже сообщила, что проблема с застрявшим лифтом будет вот-вот решена.
Почему у меня не арахнофобия? Прости, Василий, я от страха погорячилась.
Вот очень изящная боязнь — дентофобия. Так нет, не она!
Модная номофобия? Как это современно: бояться остаться без мобильной связи! Увы, и не она.
Вот прекрасный вариант — аблютофобия! Была бы я сейчас в заношенном, нестираном брючном костюме, который элегантно сидел бы на моем немытом, дурно пахнущем теле.
Или атихифобия, например? А что? Чудесный выбор! Боязнь совершить ошибку, маниакальное стремление к порядку, успеху, положительному результату. Только этот вариант больше подойдет не мне, Нине Симоновой-Райской, а господину Тостеру. Да! Сегодня он будет Тостером и лишится почетного звания господин Холодильник, которое получил от меня в самом начале нашего знакомства за высокий рост, широкие плечи и параноидальную любовь к белым, нет, белоснежным рубашкам.
Пока паническая атака не привела к ярко выраженным физиологическим симптомам и не выдала меня с головой, я начинаю грациозно и очень интеллигентно садиться на пол лифта.
— Тебе плохо или ты так артистично демонстрируешь мне свой страх? — недовольный (впрочем, как всегда!) моим поведением Тостер подхватывает меня подмышки. — Ни за что не поверю, что ты меня боишься! Или у тебя клаустрофобия и я первый раз ни при чем?
— Вовсе нет! — вяло сопротивляюсь я, схватившись за розовую ткань его модной сорочки, подаренной ему святой Светланой, и еле-еле выговариваю, гордясь и своей памятью, и четкостью речи. — У меня нет никаких фобий, кроме гексакосиойгексеконтагексафобии.
— Вы скоро?! Девушке совсем плохо! — рычит в динамик Тостер, и испуганный голос нашего инженера Дениса Владиленовича сообщает, что буквально через пару минут нас спасут.
— Смотрите, вычту из вашего жалования стоимость каждой минуты сверх обещанной вами пары! — продолжает рычать Хозяин всего и всех в этом здании.
— Даздрасен Владиленович — механик от бога! — кидаюсь я на защиту старого друга, болтаясь в руках Хозяина тряпичной куклой. — За столько лет этот лифт ни разу не ломался. Ни разу! Пока…
— Пока ты в него не влетела, — понимающе заканчивает за меня Тостер, неуклюже поворачиваясь со мной в руках, словно пытаясь найти место для моего складирования, но так и не решившись посадить меня на посыпанный стеклянной крошкой пол лифта. — Ты говоришь второе непереводимое слово. Это признак панической атаки?
Ничего не придумав и, видимо, устав поддерживать меня под руки, Тостер взял меня на руки.
— Всё переводимо, — ворчу я, тут же потеряв связь с приступом, поскольку оказалась в объятиях личного врага, войной с которым живу и энергетически подпитываюсь уже полгода. — Дениса Владиленовича на самом деле зовут Даздрасен Владиленович. Да здравствует седьмое ноября. Стыдно не знать!
— Стыдно?! — мышцы на руках Тостера сжимаются, словно он решил бросить меня на пол. — Почему я должен стыдиться того, о чем я не знаю, поскольку об этом мне никто не говорил?
— Потому что это ваши люди, без которых жизнь этого дома невозможна. Юрий Александрович всё обо всех знал. А Дарья Владиленовна, сестра Дениса Владиленовича, тоже не Дарья, — радуюсь я дополнительной возможности рассориться с Хозяином перед тем, как мы расстанемся, словно почти драки, разбитого кувшина с соком и испорченной (надеюсь, навсегда!) рубашки недостаточно.