— Задержался. Уже ухожу.

— Всего доброго, — устало улыбаюсь я ему, стараясь не глазеть на его мужественное лицо и потрясающую фигуру. Вот ведь щедрой дланью боженька отсыпал мужику! Информация о семейном положении многодетного отца вызывает во мне неподдельное уважение и симпатию.

Но Прохор Васильевич не уходит, а садится возле кресла прямо на ступеньку.

— Я наблюдал за вами, Нина, — вдруг перестав добавлять мое отчество, говорит начальник охраны.

— За мной? — глупо переспрашиваю я. — Зачем? Боялись, что я нападу на Александра Юрьевича?

— И это тоже! — образец женского представления о счастье ослепительно улыбается. — Но еще и потому, что вы очень интересная девушка.

Неужели? Я не ослышалась?

— Интересная? — уточняю я осторожно.

— Весьма, — подтверждает Прохор Васильевич. — Умная и смелая. Впервые вижу особу женского пола, не боящуюся Александра… Юрьевича.

— Его боятся все женщины? — воинственно спрашиваю я, встав в стойку при упоминании имени личного врага. — Почему?

— Я не то слово подобрал, — поправляется мужчина. — Вернее будет сказать, что женщины либо влюбляются в него, либо ненавидят. Что в его случае, в общем-то, одно и то же.

— От любви до ненависти и обратно ходят не все, — возражаю я. — Это шаблон для любовного романа.

— Это шаблон для жизни, — философски поправляет меня Прохор Васильевич. — Вокруг сильных личностей всегда многолюдно.

— Как вокруг вас? — смеюсь я. Мне определенно нравится этот милый мужчина, двенадцать лет верно преданный любимой жене.

— Со мной всё проще, — тоже смеется мужчина мечты. — Я не очень общителен, а таинственность привлекает женщин.

— Не очень общителен? — покатываюсь со смеху. — Вы шутник, Прохор Васильевич!

— Еще какой! — раздается голос с лестницы. (И Холодильник еще здесь?!) — Прохор — просто мастер разговорного жанра!

— Доброй ночи! — насмешливо говорит Прохор Васильевич, вставая со ступеньки.

Я вскакиваю с кресла.

— Сидите-сидите, — откровенно насмехается Александр Юрьевич. — Рабочее время на паузе.

— У меня нет, — серьезно отвечает начальник охраны. — Вас отвезти или…?

— Спасибо! Не откажусь. Николая я отпустил, — соглашается Холодильник, подозрительно нас разглядывая.

— Вас проводить? — подает мне руку Прохор Васильевич.

— Я сам провожу госпожу Симонову-Райскую, — вдруг говорит Холодильник. — У меня к ней личный вопрос.

Мы молча поднимаемся по лестнице на четвертый этаж.

— Я заметил, что вы не ездите на лифте, — действительно замечает Хозяин. — Это фобия или…

— Это здоровая привычка! — сержусь я. — Аэробная нагрузка на сердце.

— Как скажете, — соглашается Холодильник.

Возле дверей, ведущих на четвертый этаж, не выдерживаю и спрашиваю:

— Что за личный вопрос?

Александр Юрьевич прислоняется к косяку:

— Я не люблю, когда моего начальника охраны отвлекают по пустякам.

От возмущения сразу срывает предохранители:

— Что?! Я отвлекаю?! Я ужинала, а он появился. При чем здесь вообще я? На какие пустяки, по-вашему, я его отвлекала?

— На несущественные? — иронично подсказывает Холодильник и не торопится уходить.

— А бывают существенные пустяки? — огрызаюсь я. — Не знала.

— Не цепляйтесь к словам, — лениво говорит Хозяин. — Я сам виноват, что перебросил Прохора на этот объект.

— Меня эта переброска никак не смущает, — докладываю я. — Прохор Васильевич, как порядочный семьянин и многодетный отец, достоин всяческих похвал. Он же не виноват, что он…

— Что он? — снова подсказывает Холодильник.

— Красивый мужчина! — вызывающе гордо говорю я. — Спокойной ночи!

Закрывая дверь и невольно оборачиваясь, успеваю увидеть недоуменный, даже растерянный взгляд Хозяина, не попрощавшегося со мной.

Утром, когда я увлеченно расписываю Димке достоинства начальника охраны, он недовольно сопит, потом вдруг вскакивает и куда-то убегает. Возвращается с Костиком.

— Говори! Скажи ей! — требует он от приятеля.

— Неужели Павла Борисовна…? — начинаю догадываться я. — Обманула девочек? Не женат и бездетен?

— Женат двенадцать лет. Четверо детей. Три девочки и один мальчик, — сообщает довольный Костик.

— И почему у вас такие нагло-счастливые рожи? — расстраиваюсь я. — Только не говорите, что он другой… ориентации…

— Ничего подобного, — успокаивает меня хихикающий Димка. — Всё в пределах нормы! Стопроцентный мужик!

— Тогда что? — нетерпеливо дергаю я Костика.