Шрифт:
– Сплюнь, идиот! Накаркаешь ещё! Нам обратно через агрогородок ехать, - Кипарис, зло глядя на пулемётчика, сплюнул за борт.
– Идиот, - тихо повторил слова командира Алексей.
Запустились двигатели, бронетранспортёры и машины выстраивались в походную колонну, занимая свои места. Не проехав и полкилометра, возглавлявший колонну БТР открыл огонь из своего крупняка.
– Началось! Нарвались на торжественную встречу. Приготовиться! Оружие к бою!
Появились цели и для «снабженцев» в «шишиге»: с обеих сторон движущуюся колонну атаковала средняя масть. Лотерейщики, топтуны, а вместе с ними и матёрые бегуны, старались не упустить своего шанса. Каждому из них хотелось полакомиться столь вкусной свежатиной. Казалось, что им не будет конца: пулемётные и автоматные очереди скашивали тварей, разрывая тела и перебивая конечности, но на месте упавших появлялись новые атакующие.
Слева показалось давешний пруд. На вытоптанных рыбаками пятачках, где ещё совсем недавно сидели в ожидании поклёвок деды с подростками, валялись окровавленные ошмётки, вдавленные в траву и землю, расплющенные вёдра, растоптанные мощными лапами снасти. Алексей смог лишь мельком увидеть картину разгрома в момент перезарядки своего автомата. К горлу подкатил ком, с трудом сглотнув и смахнув выкатившуюся слезу, выцелил очередную тварь и придавил спусковой крючок.
– Держи, сука!
Та-та-та-та-та. Автомат задрожал в руках, засверкали лаком на солнце, отстрелянные гильзы.
Огрызаясь огнём, колонна влетела на улицу городка аграриев. Вместо аккуратной и чистой улицы, теперь повсюду сплошь раздавленные заборчики, щепа по всей дороге, вытоптанные палисадники, окна зияют тёмными проёмами и блестящими осколками стёкла. И кровь, кровь, кровь… Улица вся усеяна останками людей и телами тварей, расстрелянных головным бронетранспортёром. Машины снизили скорость, объезжая их. Водителям приходится лавировать между ними. Пулемёт Плохиша внезапно замолчал:
– Перезаряжаюсь!
В этот момент, когда вроде волна нападавших угасла и наступило затишье, со двора коттеджа, расположенного по левой стороне улицы, мимо которого они уже проехали, стремительно выскочил рубер. Плохиш от неожиданного появления матёрой твари, затрясся и выронил пулемётную ленту, которую уже собирался укладывать. Хотя ранее труса особо не праздновал. Но с кем не бывает. Дрожащими от страха руками он пытался зарядить пулемёт.
«Явно не успеет» - мелькнула мысль в голове Алексея.
«Если рубер запрыгнет в кузов, всем будет, мягко говоря, полный писец».
– Плохиш, твою мать, быстрее!
– заорал Кипарис, хотя хорошо понимал, что своим криком он только мешает пулемётчику, который и так старается исправить свою оплошность. Шедший позади за рубером джип, пытался вывернуть в сторону, что бы его стрелок, не боясь зацепить «шишигу», мог расстрелять тварь сбоку. Но этот манёвр не получался, улица узковата, да и лежащие на обочине трупы заражённых мешали совершить объезд. Тут ещё и «шишига» сбавила скорость.
«Не успеет Плохиш, тупо времени не хватит» - вновь подумал Алексей, приподнимаясь у своего борта и принимая решение отвлечь на себя рубера.
«Один хрен всем крышка. Но вдруг что и выгорит».
Кипарис увидел его движение и выражение лица, сразу понял намерение Алексея:
– Стой, Пират! Куда ты, придурок?!
Руберу оставалось всего метров пять до их машины. Алексей, пробираясь в тесном кузове, с решимостью подошёл к заднему борту и приготовился. Сильно оттолкнувшись, выпрыгнул из кузова навстречу стремительно приближающейся твари, давя при этом на спусковой крючок и крича от страха.
– А-а-а!
Пули забарабанили по корпусу рубера. Для него они были, как слону дробины. Но тварь озлобилась на наглого и приставучего человечка. Отмахнулась от него массивной лапой, как от назойливой мухи. Острые, кинжальные когти с лёгкостью, словно это был картон, распороли бронежилет и по касательной прошлись по груди Алексея, разрезая на ленты бундесверовскую обновку. Невероятная, ни с чем несравнимая боль, пронзила всё его тело. Перед тем, как его покинуло сознание, успел с досадой подумать:
«Опять... Ведь только надел...»
И провалился в черноту. Подброшенное вверх, как тряпичная кукла, бесчувственное тело Алексея, пролетело высоко над забором и, ударившись о кирпичную стену дома, мешком сползло по ней вниз…
Глава 11
Стонала каждая клеточка тела, любое движение отзывалось вспышкой новой, более острой боли.
«Что со мной? От чего эта боль и почему так хочется пить? Господи, как раскалывается голова и ноет затылок».
Облизал сухим и шершавым языком потрескавшиеся губы.
– Пить…, - еле слышно прошептал он.
– Пить…
И, о чудо, господь его услышал: на губы упала пара влажных капель. Не господь, а дежурная медсестра, увидев, что он очнулся и облизывает губы, поднесла чашку с живчиком и капнула на губы. Язык слизнул жидкость. Медсестра коснулась рта раненного краем чашки. Осторожно придерживая ладонью забинтованную голову, приподняла её над подушкой, помогая утолить жажду живительным напитком. Живчик полился внутрь, обжигая гортань. Организм, насыщаясь, почувствовал долгожданное облегчение, боль постепенно начала отступать. Лишь периодически тупой болью ныл затылок. Грудная клетка словно скована железным обручем. Он попытался приподнять левую руку и потрогать грудь, но не смог даже пошевелить пальцами.