Я схватилась за Артура крепче, готовясь к повороту, но он помахал рукой и прибавил скорости. Мы оставили их в пыли нашего Триумфа.

Почему мы едем одни?

Мне не пришлось ждать долго, чтобы спросить. Артур вел байк через весь город, пока, наконец, не остановился у кустарника возле пустынной дороги.

— Мы на месте, — сказал он, снимая шлем и пропуская руку через его длинные мокрые волосы. Он подошел ближе, и его глаза были полны ожидания. Он обернул руку вокруг моей челюсти и снял мой шлем.

Моя кожа заискрилась под его прикосновениями, и я придвинулась ближе.

Его губы растянулись в полу ухмылке, заостряя черты сексуальной челюсти, и волосы спадали на его лоб. Отложив шлем, он прошептал:

— Даже после двух часов дороги ты прекрасна. — Я улыбнулась, и он мягко поцеловал меня.

— Я рада, что ты так думаешь, учитывая то, что привести себя в порядок мне негде.

Оглядывая пустую дорогу, я спросила:

— Куда ты меня привез?

Его глаза утратили свой блеск и стали зелеными.

— В место, в которое я поклялся никогда не возвращаться. Место из моих кошмаров.

Мой желудок сжался от его слов.

Гори, детка, гори.

Я тяжело сглотнула.

— Тогда почему ты привез меня сюда? — Я взглянула на кусты, и тревога поселилась внизу моего живота.

Опасность. Беги.

Я не должна быть здесь.

Он потер шею.

— Потому что это может напомнить тебе достаточно, чтобы вспомнить все. Мне нужно знать, что случилось. И затем я скажу тебе, что я собираюсь сделать.

— Кому собираешься мстить, ты имеешь в виду? — Он сжал зубы, и в его глазах плескалась месть.

— Кого я убью, а не наврежу.

— Ты же не серьезно? — Он застыл, ярость висела вокруг него плотным туманом.

— Я чертовски серьезно. Если бы ты знала, что они сделали, ты бы поменяла свое мнение.

— Тогда расскажи мне, чтобы я смогла это сделать. — Мой пульс рос. — Ты не можешь продолжать вот так. Что они сделали? Кто они? Просто скажи их имена. Скажи, что они сделали, чтобы посадить их в тюрьму. Расскажи, как ты смог так быстро выйти, даже, несмотря на то, что тебя приговорили к пожизненному?

Его рот открылся.

— Откуда ты об этом знаешь?

Я скрестила руки.

— Грассхоппер сказал.

— Какого черта? — Он всплеснул руками. — Чертов придурок. Он не может не совать свой нос в мои дела.

Мой голос стал громче:

— Ты забыл сказать, что ты хотел продать меня. Он думал, что я никогда не увижу тебя снова. Он рассказал мне некоторые вещи, чтобы я смогла быть с кем-то другим, не зацикливаясь на мысли, был ли у меня с тобой шанс. — Мой голос становился тише по мере того, как я вспоминала, что еще он сказал.

— Он рассказывал, как ты обращался с женщинами — и как обращался со мной, — так что я действительно не значила ничего для тебя.

Артур схватил меня за плечи и встряхнул так, чтобы я смотрела в его глаза.

— Не верь ни единому слову, что он сказал. Ты значишь для меня все. Никогда в этом не сомневайся. Никогда.

Я улыбнулась.

— Я знаю это. Теперь. Но ты был тупым, Арт. Ты был настолько погружен в жалость к самому себе, что даже не видел правды. На какую-то долю ты поверил мне, но продолжал обращаться со мной… — Артур закрыл глаза, на его лице была агония.

Он горячо поцеловал меня в лоб.

— Прости меня. Мне так чертовски жаль. Я буду говорить тебе это до конца нашей жизни. Я докажу это тебе — я обещаю.

Я покачала головой.

— Мне не нудны извинения. Я делаю тебе больно уже только тем, что забыла, что у нас было. Я до сих пор не понимаю, как мой мозг смог удалить что-то настолько фундаментальное — мы оба совершали ошибки. Но все же нам нужно о многом поговорить. Я должна знать…

— Я все это знаю. — Ярость исказила его лицо. — Я знаю, что нам нужно поговорить, но черт, Клео, просто отпусти это на некоторое время. — Я застыла, слыша ярость в его голосе. Что заставило его взорваться?

— Арт, какого черта? Ты не можешь просто вот так взрываться без… — Его рука поднялась, прерывая меня на полуслове.

— Ради всего святого, просто подожди хоть раз в жизни, Клео, просто будь терпеливой.

— Я терпелива! — Он скривился, и взял меня за запястье.

— Ты никогда не была терпелива, но умоляю тебя. Дай мне рассказать все по-своему. — Его лицо ожесточилось, пряча под маской гнева страх. — НЕ заставляй меня говорить то, что сказать у меня просто нет сил. Не сейчас.