Я бы сбежала, если бы какая-то ужасная мелочь не тыкала мне в мозг каждый раз, когда я собиралась позвать на помощь и убежать. Я не сомневалась, что могу бежать достаточно быстро, достаточно, чтобы мой похититель погнался за мной, и в этом случае его сердце ускорится, и он потеряет сознание. Его глаза помутнели и уже наполнились болью. Чтобы свалить его не понадобится много времени.

Тогда почему я этого не делаю?

Потому что мир, которого я не знаю и которому не принадлежу, пугает меня до чертиков.

Маленькими шажками. Мой мир сократился до этого мужчины, его дома и умения обрабатывать раны, которое я надеялась, у меня было, чтобы исцелить. Все остальное... не привлекало. Добрый полицейский мне не поможет. Побег мне не поможет.

Но этот человек может помочь.

Килл взмахнул пистолетом.

— Прекрати болтать и заходи в дом.

Я не отступала. Я даже не вздрогнула от его гнева и самодовольной власти.

Когда я не шевельнулась, он пробормотал:

— Полиция такая же коррумпированная, как и мы. В ту же минуту, как они поймают тебя, ты будешь жить в совершенно другом кошмаре.

Сунув пистолет обратно за пояс, он вдруг толкнул меня вперед, в дом.

— Ты похожа на девушку из комедийного шоу. Просто заткнись и делай, как тебе говорят.

Я не ответила. Вместо этого я позволила ему толкать меня по коридору, который привел нас в двухэтажный круглый зал. Выстроенные изогнутые стены, витражи в куполообразной крыше и деревянная винтовая лестница казались бы еще прекраснее, если бы не опасный, шипящий от боли мужчина позади меня.

Я прошептала:

— Тебе нужно присесть. Думаю, у тебя осталась пара минут, прежде чем ты потеряешь сознание.

— Заткнись.

Мое сердце странным образом пропустило удар. Часть меня возжелала, чтобы он рухнул без сознания. Побег и свобода придут в подарочной упаковке и легко, если он больше не будет проблемой. Но я опять возвращалась к тому, чего так отчаянно желала.

Ответы на мой пустой мир.

Более сильная моя часть не собиралась позволять этому человеку отключиться и оставить меня ни с чем.

Он зашагал к лестнице, тяжело дыша с каждым движением, остановился, ступив на первую ступеньку. Он посмотрел вверх на лестничную площадку, тень ярости мелькнула на его лице.

— Ты не можешь туда подняться. Ты вырубишься. Кто знает, вдруг ты упадешь и сломаешь кость или две.

Вцепившись в перила, он бросил на меня полный ненависти взгляд. Все его тело выглядело так, будто он хотел разобрать и сжечь эту лестницу.

Он сделал еще один шаг, подтягиваясь за изогнутые перила. Его кожаная куртка заскрипела, настолько тяжело он дышал.

Я готовилась к его обмороку. Я не знала должна ли стоять рядом, чтобы поймать его или позволить ему рухнуть.

Я не могла решить и просто наблюдала. И ждала.

Он остановился, затем вздохнул с досадой. Бросив на меня быстрый взгляд, Артур потопал обратно в своих огромных сапогах и схватил мое запястье.

— Не думай, что ты умнее меня, — проворчал он.

Молча оттаскивая меня к другой двери, он пнул ее, открыв огромную стерильную комнату в мягких оловянных тонах и с массивными фоторамками, развешенными в идеальной симметрии.

Освещение в доме было скрытым, и, казалось, что свет появился по мановению волшебной палочки, без видимых лампочек. Килл не дал времени рассмотреть фоторамки, волоча меня по черно-белому кафельному полу с огромным овально-изогнутым столом, на котором было установлено четыре монитора, связанные между собой двумя клавиатурами.

Лишь мягкий гул механизмов и блики на экранах оживляли целый особняк.

— А где все? — спросила я, когда он швырнул меня в офисное кресло, которое под давлением моего веса слегка откатилось.

В доме было пусто — тишина была бы невозможной, если бы внутри находились другие люди.

Килл схватил единственный стул и грузно в него уселся. Его челюсти были стиснуты, глаза сужены из-за сильнейшей боли, которую он чувствовал.

— Я живу один. — Он схватил пистолет и демонстративно, с грохотом положил на стол. — Это не значит, что ты в безопасности. Поверь мне, когда я говорю, что это намного опаснее для тебя.

Я кивнула, мельком взглянув на фоторамку, возвышающуюся над ним. Уравнения. Миллиарды математических уравнений, все исписано различными шрифтами: печатным и рукописным. Не цветное. Только черное и белое.

На первый взгляд казалось, будто из этих отчетливых уравнений было собрано изображение, но это был лишь оптический обман.

Килл ухмыльнулся.

— Прекрати оглядываться и пялиться.

Я повиновалась, глядя в его яркие зеленые глаза, чувствуя вновь эти узы воспоминаний... отношений... любви.